Майно все еще курил и трогал траву. Лахджа не знала, слышит ли он слова дочери через ее уши, но надеялась, что нет.

Слышу.

— Даже не третий, — рассуждала Астрид, проворачивая нож все глубже. — Третье место — это хотя бы медь. А четвертое что — глина?

— Астрид, хватит, — раздраженно сказала мама.

— Да чо?! Просто чо папа не такой кудесный?!

— Вот погоди, посмотрим, сколько ты сама получишь, и какое место займешь, — сухо сказала мама.

— Первое же!

— Ну-ну, посмотрим. Мамико тоже через год будет сдавать.

— И чо?

— Хватит чокать, — разозлилась мама.

— Чо-чо-чо-чо-чо!.. и-я-я-а-апустиуху!!!

Гости отозвались домой в пятом закатном часу. Мама уговаривала Сидзуку заночевать, а то и вовсе погостить пару деньков или хотя бы оставить Мамико, но та отказалась, потому что через восемь дней кончатся каникулы, Мамико пойдет в четвертый класс, и ей надо заниматься, а у Дегатти она бездельничает и отлынивает, Астрид на нее дурно влияет.

— Это ее последний класс перед поступлением в КА, — чопорно сказала Сидзука. — В пятый класс Мамико не пойдет, но в четвертом она будет заниматься по-настоящему усердно… ты слышала?

— Да, мама, — тихо ответила Мамико.

— Ты всегда можешь спрятаться от нее у нас, — шепнула на прощание Астрид. — Мы не выдадим.

— Она знает, — отвела взгляд Мамико.

Лахджа вздохнула, глядя на приемную племянницу. Интеллектом Мамико пошла в мать, и Сидзуке — она однажды рассказывала, когда выпила лишнюю рюмку, — в детстве тоже не давали присесть, требовали постоянно быть на вершине таблицы успеваемости. Она поэтому и убежала, как только ее поманил первый попавшийся принц ёкаев. Но даже в Паргороне она не смогла выбросить из головы все эти рейтинги и по тому же шаблону воспитывает дочь.

Слава Древнейшему, что Майно в этом отношении детские травмы переболел и своего отца не копирует.

Вероника пожелала всем спокойной ночи и отправилась в свою комнату. Но когда Астрид сунула туда нос, то недовольно увидела, что сестра не спит, а сидит у окна и пялится в темноту.

— Ты чего, ежевичина? — спросила она.

— Бабушку Юмплу жду, — ответила Вероника.

— Она не придет, пока ты ее палишь, тупица, — дружески объяснила Астрид. — Она тебя боится.

— А чего она меня боится? Я же хорошая.

— Просто подарки должны появляться в атмосфере тайны. Сюрприз должен быть. А какой будет сюрприз, если ты пялишься? Ей же даже неловко даже подлететь.

— Я никуда не уйду, — решительно сказала Вероника, залезая в шкаф. — Я спрячусь тогда.

— Ежевичина!.. а-а-а!.. вали отсюда, дура!..

— Да зачем ты меня обижаешь все время?! — заорала Вероника, которую Астрид грубо потянула из шкафа.

— Я старшая сестра, ЭТО МОЯ РАБОТА!

Астрид начала злиться. Она купила Веронике подарок и хотела подложить на подоконник, как будто бабушка Юмпла прилетала, но мелкая не спит и собакирует! Чо теперь, будильник заводить, ночью просыпаться?!

— Чо ты собакируешь?! — потребовала ответа Астрид.

— Саботируешь, — тихо поправила Вероника.

— Что?.. я тя ща в окно выкину.

Вероника забилась поглубже в шкаф и с угрозой выставила перед собой апельсин. Астрид прищурилась. Она не посмеет.

— Для Астрид… апельсин… — пробормотала Вероника.

— Этот апельсин у тебя в жопе ща будет.

— И-и-и!..

Когда родители распахнули дверь, Астрид с Вероникой катались в клубке. Вероника пыталась дотянуться до апельсина, а Астрид заламывала ей руки и насмехалась:

— Ручки-то коротенькие!.. маленькая!.. слабая!.. ничо-то ты не можешь!..

Родители растащили дочерей, и Лахджа по-матерински всыпала обеим. А Майно вздохнул. Он пока не ложился спать, чтобы подложить на подоконники подарки от бабушки Юмплы, но дети тоже колобродили, хотя уже второй полуночный час.

— Спать, — хмуро велел он, расчесывая кожу возле рогов. — Быстро.

С этим спорить было невозможно. Астрид вернулась к себе в комнату и решила просто посидеть полчасика, мелкая точно больше не выдержит и задрыхнет.

Но Вероника упорно сидела. Она решила обязательно дождаться бабушку Юмплу и попросить у нее подарок для Астрид, потому что иначе Астрид подарка не получит, она слишком плохая.

Но бабушка Юмпла все не летела. На часах был уже третий полночный час, у Вероники слипались глазки, и она периодически себя щипала, но в небе не появлялась никакая бабушка на метле.

Может, с ней случилось что-то?

А может, она забыла?

А может, их дом не может найти?

А может… может, это Вероника на самом деле плохая?!

Эта мысль оказалась слишком мучительной, потому что звучала ужасной правдой. Да, наверняка в этом все дело. Вероника плохая, она призывает демонов.

— Пожалуйста… — забормотала она, крепко зажмурившись. — Пожалуйста, бабушка Юмпла, прилети… Можно даже без подарков… Я… я буду хорошей…

За окном задул сильный ветер. Такой сильный, что Веронику снесло. Она сидела на стульчике рядом с подоконником, но от порыва повалилась кубарем и немного ушиблась.

Занавески ужасно вздуло, глаза Веронике на секунду припорошило, а когда она проморгалась, то увидела в комнате высокую тетю… нет, бабушку в струящемся одеянии. Ее белые волосы клубились, будто живые, а лицо прикрывала белая чадра, но за ней все равно было хорошо видно лицо — строгое, но доброе, с крючковатым носом и очень светлыми глазами, смотрящими так, словно ты прозрачный, и они видят все, что внутри тебя происходит.

И гостья, кажется, была удивлена не меньше Вероники.

— Кто посмел меня отвлекать? — раздался строгий, но добрый голос.

Вероника протерла глаза платочком. Бабушка Юмпла как-то уж очень сильно сияла, на нее было тяжело смотреть.

— Я… я… — пискнула Вероника. — Извините…

Несколько секунд Юмпла смотрела на оробевшую девочку. Много веков она дважды в год спускалась в мир, зовущийся Парифатом, и пролетала его с востока на запад вместе с ночной мглой. На Добрый День — как Бабушка, на Злой — как Старуха. В эти дни она особенно ясно слышала голоса детей, но еще никогда, ни разу — настолько громко, чтобы помимо воли свернуть с пути.

Ее… можно сказать, что ее призвали. Призвали, словно какого-то духа или мелкого демона.

Взрослый заклинатель такого бы не сумел, да и не посмел бы. Но ребенок… в Добрый День… в это время Юмпла особенно открывается их чаяниям.

В доме есть взрослые, но они ничего не услышали. Их сон сейчас крепок и безмятежен… гм, смертный и демон?.. необычно…

А потом Юмпла пристальней всмотрелась в девочку, заглянула в самую глубь… а, вот как. Она улыбнулась, и от этой улыбки Вероника сразу успокоилась, потому что запахло печеньем и апельсинами, и подуло теплым ветерком, и вообще ее как будто ласково обняла бабушка.

— А где твои метла и мешок с подарками? — застенчиво спросила Вероника, когда ей перестало