— Опехацию, — подсказывает голос в моей голове.

— А как надо?

— Не знаю, — честно отвечает картавый.

— Тогда, какого черта мы задаешь мне вопросы? — совершенно справедливо думаю я.

— Вы что, издеваетесь с меня? Это моя обязанность, господин или госпожа.

— Понятно. Что еще?

— Так же самое, пхоинфхмихуйте, у вас есть деньги?

Скосив глаза я смотрю на пластик, который недавно с большими проблемами поимела в местной келле.

— Девять тысяч двести пятьдесят, а что?

— Вам нужно их сох’анить, — озабоченно советует мой собеседник, после длинной паузы. Мне кажется, что на этом моменте у него что-то случилось с дыханием.

— Юсуф! — говорю я вслух, — этот придурок у меня в голове, заявляет, что мне надо сохранить мои деньги.

Мелкий проходимец, в чью спину я смотрела, пока брела по улице, мило беседуя с голосами в голове, мгновенно оборачивается с самым озабоченным видом.

— Вы не говорили ему код, моя госпожа? — квакает он в волнении. — Не разговаривайте с ним! Это сертифицированные жулики!

— Будем сох’анять? — напоминает о себе картавый.

— Мне тут подсказывают, что ты жулик, каких свет не видал, чувачок, — информирую его я.

— Что вы, госпожа или господин! Я Хистофох!

Пара слов о суповых тараканах

дата публикации:18.12.2023

На кухне как раз кипели приготовления к обеду: санитар Пшибыл лежал на мешках с соломой и задумчиво покуривал трубку, глядя на огонь под котлом. На колоде в углу бесстыдно возлегал остаток сваренного наполовину лошадиного крупа с облезлым хвостом. Багровые блики ползали по лицу пана повара, выхватывая косматые брови и микроскопический лоб.

— Отставной флейтист музыкантской команды Леонард Штычка, по приказу господина ротмистра прибыл, пан повар.

— Интеллигент, не? — тяжело поинтересовался Пшибыл. И предупредил. — Интеллигентов не люблю.

— Не извольте беспокоиться, — успокоил повара музыкант, обводя глазами кухню, — сам интеллигентов не люблю. Был у нас в полку один интеллигент, из прапорщиков. Братцы, говорит, врага побьем, это самое, так заживем. Я что ни на есть победить желаю. Уж очень сильно за Батюшку нашего Государя Императора радею, чтобы счастье ему принесть за наши победы и за то орден получить. «Георгия», говорит, хочу. Не везло ему постоянно на все это, как наступление или еще чего, так у него дела постоянно по тылу. То посылка ему приходит неожиданно, то доклад нести надо об использовании. А «Георгия» все ж получил, ему ноги поездом оторвало, так и дали, представляете?

Пшибыл задумчиво пожевал губами и выпустил табачный дым.

— В продуктах разбираешься? Вон там, что лежит?

— Осмелюсь доложить, пан повар, это лошадиная задница, — ответил Леонард и уточнил, — с хвостом.

Тот одобрительно кивнул и гостеприимно предложил Штычке табачку.

— Кухня! Когда обед?! — крикнули из — за загородки.

— Занимаемся! — рявкнул в ответ Пшибыл и, пошарив рукой за мешками с сеном, извлек на свет божий четверть с бимбером.

— Сидай, пан. За встречу выпьем. Располагайся, я только обед заправлю, — с этими словами пан Миколай взял лошадиный зад с колоды и бухнул его в котел с кипящей водой.

— То добже, — удовлетворенно заявил он и обратился к покуривающему Леонарду. — Начисляй, чо там, кухня.

По первой разлили за знакомство. Надо признаться, что отставной флейтист был не первый кухонный рабочий, попавший в лапы повара «Генерала Довбора». Предыдущие пять все как один оказались интеллигентами. Даже те два хитреца, которым казалось, что близость к кухне как — то облегчит их солдатскую долю. Даже эти два на поверку оказались интеллигентами и, после первых же дней с Пшибылом запросились в боевой номер.

И дело было вовсе не в хлебосольном санитаре и не в его пудовых кулаках, а в испепеляющей ненависти остальной команды. Если Пшибыла и боялись трогать, то на подсобниках отыгрывались в полной мере.

— Кухня! Обед давай! — в очередной раз завопили в кубрике.

— Занимаемся! — ответил повар забитым ртом и продолжил, — лежал у нас в Беднарце больной один. Шибко умный господин оказался, но интеллигент. Доказал, что москали у нас букву «цо» украли, с обоснованиями всякими. Еще нашел, что центр вселенной находится в Хылице на улице Паньской двадцать три, у одной его знакомой модистки. И центр этот не просто, а в виде женских панталон построен. Вокруг, стало быть, плоскость, а снутри тектонический разлом. Вот только клистира боялся — как огня, я, говорит, душа тонкая, мятущаяся, мне клистир никак не можно ставить. Так я ему дам раза, так он и успокаивается. А потом опять за свое, еще и жалобы строчит, дескать, я агент охранки и ему в постель гажу.

Пшибыл сжал огромный кулак и посмотрел на Леонарда:

— Ну какой я шпиг? Разве ж агент клистир может ставить? — уверенность в коренном неумении агентов ставить клистир плавала в глазах повара.

— Не может, — подтвердил музыкант, — у нас в Городе был агент один. Вейка, так он по лечебной части только конские яблоки собирал. А так ни — ни, лопни мой глаз.

— Кухня! — взвыл кубрик. Бронепоезд качнуло и ворвавшийся из какой — то щели свежий воздух заметался внутри, путаясь в сырости.

— Это кто там такой горластый? — проревел санитар, но с лежки все — таки встал. Недоваренный конский круп был извлечен из котла, на его место сыпанули пару — тройку котелков плесневелой крупы.

— Что касается москалей, пан добродий, — санитар с трудом жевал жесткую конину, пытаясь размягчить ее бимбером. Шкура и жилы были порезаны совместными усилиями и попали в котел, где дозревала каша. — Что касается москалей, пан. То тут вопрос серьезный. Мне один профессор рассказывал, что они вроде монгольской крови. И выродились из монголов. Он еще говорил, что жесли двух монголов скрестить, то выйдет один москаль. Он даже в Монголию собирался, говорит, поймаю двух монголов и буду скрещивать.

Санитар нес подобную околесицу совершенно серьезно, это и было в настроениях общества. Будто все разом забыли своих соседей, превратив их в последних скотов и зверей. Десятки лет дремавшие глупости вылезли наружу, сделав из нормальных людей безмозглых напыщенных идиотов. Невероятные домыслы,