Возражение – он ведь не приказал ей немедленно отправляться в свою комнату, а лишь сказал, что не должна оттуда выходить, когда окажется внутри, – умерло, так и не появившись на свет. Глупое оправдание. Они оба знали, что она проявила осознанное неповиновение.

– Шаллан, я бы не хотел наказывать кого-то другого из-за тебя, – произнес отец.

Неужели этот хладнокровный монстр был и в самом деле ее отец?

– Время пришло. – Он внимательно посмотрел на нее. – Больше никакого снисхождения. Если мы собираемся обрести важность в Йа-Кеведе, нам непозволительно выглядеть слабыми. Ты меня понимаешь?

Девушка кивнула, не в силах перестать плакать.

– Хорошо. – Он положил руку ей на голову, погладил по волосам. – Спасибо.

Он вышел из ее комнаты, затворив за собой дверь.

Экипаж Шаллан остался на одном из каретных дворов Внешнего рынка, а ее саму препроводили к лестнице, высеченной в скале. Она поднялась по ступенькам и, робея, вышла на террасу, которую вырезали прямо в склоне холма. За многочисленными коваными столиками сидели светлоглазые в нарядных одеждах и болтали за вином.

Они находились достаточно высоко, чтобы обозревать военные лагеря. Терраса выходила на восток, к Изначалью. До чего неестественное расположение; она ощутила себя беззащитной. Шаллан привыкла к балконам, садам и дворикам, обращенным в противоположную от бурь сторону. Конечно, во время Великой бури здесь никого не бывает, но она все равно подумала, что так неправильно.

Прибыл старший слуга в черно-белой одежде, поклонился и назвал ее «светлость Давар», не дожидаясь представления. К этому придется привыкнуть; в Алеткаре она новенькая, и ее легко узнать. Шаллан позволила слуге провести себя среди столов, а своих охранников послала отдыхать в большую комнату, высеченную в скале справа. Там высились надлежащие крыша и стены, так что помещение можно было полностью закрыть. Несколько охранников уже ждали внутри, когда хозяева соизволят их позвать.

Шаллан притягивала взгляды посетителей. Что ж, хорошо. Она явилась сюда, чтобы изменить привычный им мир. Чем больше о ней будут говорить, тем больше у нее шансов убедить их, когда придет время, прислушаться к своему мнению о паршунах. В лагерях их было полным-полно, даже в этом роскошном питейном заведении. Веденка заметила троих в углу – они переставляли бутылки с вином из прикрепленных к стене подставок в ящики. В монотонности их движений ощущалось нечто неумолимое.

Еще несколько шагов – и она у мраморной балюстрады на самом краю террасы. Здесь у Адолина заказан отдельный столик, сидя за которым можно было беспрепятственно глядеть прямо на восток. Неподалеку у стены стояли два гвардейца из личной стражи Далинара; принц явно был достаточно важной персоной, чтобы его охранников не отправили туда же, куда и остальных.

Адолин листал фолио – издание слишком большого размера, чтобы его нельзя было принять за женскую книгу. Шаллан доводилось видеть фолио с картами боевых действий, с разновидностями доспехов и оружия, с образцами архитектуры. Она с изумлением заметила глифы с женским почерком внизу, лучше проясняющим суть. Модная одежда из Лиафора и Азира.

Принц выглядел таким же красивым, как раньше. Может, еще красивее, поскольку явно расслабился. Нельзя допускать любовного головокружения. Вся эта встреча имеет лишь одну цель – добиться альянса с Домом Холин, чтобы помочь братьям и завладеть средствами, которые позволят разоблачить Приносящих пустоту и открыть Уритиру.

Она не имеет права выглядеть слабой. Ей надо владеть ситуацией, а не вести себя подобно поклоннице, и нельзя…

Адолин заметил ее и закрыл фолио. Встал, широко улыбаясь.

Ох, буря! Какая же у него улыбка!

– Светлость Шаллан, – приветствовал он, протягивая руку. – Вы хорошо устроились в лагере Себариаля?

– Да-а, – протянула она, улыбаясь ему в ответ. Ей отчаянно хотелось запустить пальцы в его непокорную шевелюру. «У наших детей будут самые странные на свете волосы. Его золотые с черным алетийские локоны, мои рыжие и…»

Она что, в самом деле думает об их детях?! Уже? Дурочка.

– Да, – продолжила Шаллан, пытаясь хоть чуть-чуть взять себя в руки. – Он со мной достаточно добр.

– Возможно, потому что вы семья, – заметил Адолин, помогая ей сесть и придвигая ее стул. Принц сделал это сам, не поручил старшему слуге. Девушка не ожидала подобного от человека столь высокого положения. – Себариаль делает только то, что вынужден.

– Думаю, он мог бы вас удивить, – возразила Шаллан.

– О, уже неоднократно удивлял.

– Правда? Когда?

– Ну, – сказал Адолин, усаживаясь, – как-то раз он произвел очень, э-э, громкий и неприличный звук во время совещания с королем… – Принц улыбнулся и пожал плечами с намеком на смущение, но не покраснел, как в подобной ситуации покраснела бы Шаллан. – Это считается?

– Не уверена. Я довольно много знаю о дядюшке Себариале, а потому сомневаюсь, что подобный поступок может быть удивительным в его исполнении. Скорее, ожидаемым.

Адолин рассмеялся, откинув голову:

– Да, думаю, вы правы. Точно – правы.

Он выглядел таким… уверенным в себе. Не самодовольным, как ее отец. Вообще-то, Шаллан поняла, что причиной поведения ее отца была не уверенность в себе, а отсутствие таковой.

Адолин вел себя совершенно непринужденно и с людьми своего положения, и с теми, кто был ниже по статусу. Взмахом руки приказав старшей служанке принести винную карту, он улыбнулся ей, хоть та и была темноглазой. Этой улыбки оказалось достаточно, чтобы даже та зарделась.

И этого человека Шаллан намеревалась пленить? Буря! Она с куда большим знанием дела пыталась обмануть предводителя духокровников. «Веди себя утонченно, – приказала себе веденка. – Адолин вращается среди элиты и ухаживает за самыми искушенными дамами во всем мире. Он ждет, что ты такая же, как они».

– Итак, – бросил принц, листая винную карту, написанную глифами, – предполагается, что мы должны пожениться.

– Светлорд, я бы не использовала столь сильные слова, – осторожно проговорила Шаллан. – Не предполагается, что мы поженимся. Ваша кузина Ясна просто хотела, чтобы мы поразмыслили над возможностью союза, и ваша тетушка была с ней согласна.