Распад ГДР и инициатива Коля вызвали замешательство в европейских столицах. На следующий день после падения Берлинской стены Горбачев предупредил Джорджа Буша, что «эмоциональные заявления», звучащие из Западной Германии, представляют собой «категорическое отрицание послевоенного устройства, то есть факта существования двух немецких государств», и угрожают «дестабилизацией… не только Центральной Европе, но и в мировых масштабах».[1407] Британское и французское правительства тоже находились в оппозиции объединению Германии, каковое, по их мнению, было чревато крахом текущего соотношения сил в Европе. Новые демократические правительства Польши и Чехословакии были обеспокоены тем, что объединившаяся Германия может потребовать пересмотра границ и возвращения беженцев. В последующие месяцы все эти правительства искали способы так или иначе предотвратить или хотя бы замедлить процесс объединения Восточной и Западной Германий. Горбачев неоднократно заявлял, что такой исход неприемлем. Французский президент нанес официальный визит в ГДР ради повышения статуса правительства Ганса Модрова и с целью помешать «ускоренному поглощению» Восточной Германии ФРГ. Поляки требовали, чтобы с ними обязательно проконсультировались. Пожалуй, самое серьезное противодействие объединению оказала Маргарет Тэтчер, которая верила, что «Германия снова будет доминировать в Европе».[1408] Тэтчер созвала специальную встречу экспертов в загородной резиденции премьер-министра в Чекерсе, чтобы услышать от специалистов, можно ли «доверять» объединенной Германии.

Решающей оказалась позиция Америки.[1409] Вашингтон уже давно и открыто поддерживал идею объединения двух Германий в надежде установить тесные рабочие отношения с новым государством. Когда барьеры рухнули, основной задачей администрации США стала необходимость обеспечить европейское единство, не погубить сплоченность Североатлантического альянса и не позволить тем самым реализоваться «коварным» советским долгосрочным планам. По этой причине Государственный департамент в середине ноября официально заявил, что «Соединенные Штаты должны поддержать немецкое самоопределение, не имея в виду конкретного его результата»; это объединение «должно быть мирным и постепенным», должно «уважать все прочие существующие границы» и соответствовать «обязательствам Германии по НАТО и в рамках Европейского сообщества».[1410]

В конце мая 1990 года советский лидер наконец перестал сопротивляться немецкому единству. При этом Москва отчаянно желала все-таки разрешить «немецкий вопрос» и замкнуть новое государство в пределах европейской системы сдержек и противовесов. Для Кремля «Европа» и «немецкий вопрос» были синонимами; «их нельзя отделять друг от друга», – подчеркивал Горбачев в разговоре с Бушем.[1411] Советское руководство в частном порядке заверили, что НАТО не будет расширяться далее на восток.[1412] Франция также смирилась с объединением Германий, и в конечном счете сдалась даже Тэтчер. Федеративная Республика и Германская Демократическая Республика провозгласили валютный союз в начале июля. В том же месяце Коль и Горбачев обсудили детали грядущего объединения, не в последнюю очередь существенную западногерманскую финансовую помощь больной экономике ГДР, на знаменитом Кавказском саммите. Граница с Польшей по Одеру и Нейсе была согласована после некоторой паузы, вызванной предвыборными хлопотами Коля. В начале октября 1990 года Германия объединилась и осталась членом НАТО. Месяц спустя Советский Союз, Соединенные Штаты Америки и европейские державы подписали договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) в рамках СБСЕ. Этот договор значительно сокращал количество американских и советских войск, развернутых в Европе. Все советские войска предполагалось вывести из Германии к 1994 году.[1413] После более сорока лет разделения европейский «центр» восстановили и «умиротворили».

Объединение Германии, реорганизация Центральной и Восточной Европы и последующий ход европейской интеграции оказали сильное влияние на внутреннюю политику на всем континенте. Маргарет Тэтчер уже оказалась под огнем критики за свою непопулярную внутреннюю политику – особенно в сфере налогообложения – однако по-настоящему против нее истеблишмент консервативной партии настроила политика в Европе, в частности, стойкое нежелание присоединиться к Европейскому механизму регулирования валютных курсов (ERM). Министр иностранных дел Джеффри Хау, убежденный сторонник ЕС, подал в отставку вследствие противоречий с премьер-министром 1 ноября, а сама Тэтчер несколько недель спустя уступила пост Джону Мейджору. Горбачева также критиковали за внешнюю политику СССР – конкретно за допущение объединения Германии и за «развал» советской империи в Европе.[1414] Егор Лигачев, влиятельный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, предупреждал Политбюро насчет «нового Мюнхена».[1415] В августе 1991 года, после объединения Германии, группа недовольных «ястребов» попыталась свергнуть Горбачева (это был первый шаг в их программе возрождения советской власти); попытка не удалась из-за оперативного вмешательства в ситуацию Бориса Ельцина, председателя президиума Верховного Совета СССР[1416] и ведущего реформатора, а также из-за нежелания армии втягивать страну в гражданскую войну. Основным «бенефициаром» объединения двух Германий стал, конечно же, канцлер Коль, который одержал третью подряд победу на выборах в начале декабря 1990 года.