следующие два года. В начале 1863 года эта фракция пользовалась поддержкой весомой части партии, если не ее большинства. Съезд демократов Нью-Йорка постановил, что война «против Юга является незаконной, неконституционной, и поддерживать ее невозможно». Между тем губернатор Нью-Йорка Горацио Сеймур пообещал «сделать все… чтобы сохранить Союз», осудил освобождение рабов как «кровавый, невежественный, революционный акт» и поклялся «укрепить и защитить суверенитет» Нью-Йорка от антиконституционного насилия федеральных властей[1066].

В регионах проживания «серых» на Северо-Западе проблемы в экономике повлияли и на мировоззрение населения, происходившего от поселенцев-южан. Война отрезала их от привычных торговых маршрутов по Миссисипи и ее притокам, и они попали в зависимость от железных дорог и каналов янки, обслуживавших товарообмен между западными и восточными регионами страны. Реальное и мнимое возмущение высокими расценками и плохим обслуживанием на этих маршрутах еще больше усилило враждебность «серых» к выходцам из Новой Англии, которых они обвиняли в том, что те вершат их судьбы, контролируя как Конгресс, так и экономику. «Неужели мы превратимся в рабов бессердечных, расчетливых янки — обманутых их тарифами, ограбленных их налогами, обобранных их железнодорожными монополиями?» — вопрошал один редактор из Огайо[1067].

Ощущение солидарности «серых» с южанами и враждебность их к северо-восточным штатам дали западным демократам основание говорить о создании «Северо-Западной Конфедерации», которая смогла бы перестроить федерацию вместе с южанами, оставив за ее пределами Новую Англию, покуда та не признает свои ошибки и смиренно не попросится обратно в состав Союза. Какой бы вычурной не виделась эта схема сейчас, в то время она пользовалась немалой поддержкой. «Люди Запада требуют мира, и они начинают подозревать, что Новая Англия мешает им в этом, — предупреждал Валландигэм в январе 1863 года. — Если вы, жители Востока, развязавшие войну против Юга и за свободу негров, войну, призванную насытить вашу ненависть и наполнить ваш кошелек, продолжите ее… [будьте готовы к] вечному разрыву между Западом и Востоком». Хотя конгрессмен от Огайо Сэмюэл Кокс не впадал в такие крайности, он тем не менее соглашался, что «об объединении штатов, омываемых водами Миссисипи и ее притоков, в независимую республику говорит каждый второй житель Запада»[1068]. Эта угроза заключения сепаратного мира в бассейне Миссисипи и подтолкнула генерала Макклернанда предложить начать независимую кампанию против Виксберга и дала Гранту новый импульс к захвату этой твердыни; в конце концов критики его первых неудач были посрамлены.

В феврале 1863 года Конгресс принял важный закон, еще больше отпугнувший западных демократов: закон о национальных банках. Этот шаг был во многом обусловлен желанием министра финансов Чейза увеличить рынок облигаций военных займов, но еще больше он отвечал стремлениям бывших вигов привести в порядок децентрализованную, нестабильную структуру банков штатов и унифицировать национальную бумажную валюту. Казначейские билеты («гринбеки») выполняли функции национальной валюты, но они циркулировали наряду с сотнями других банкнот различных степеней надежности. Со времен Джексона не принималось эффективных мер по государственному регулированию банковской сферы. По словам конгрессмена от Массачусетса Сэмюэла Хупера, государство, «которое передает право на регулирование своей валюты в компетенцию тридцати четырех различных штатов, утрачивает один из неотъемлемых атрибутов своего суверенитета». «Стратегией нашего государства, — добавлял председатель финансового комитета Сената Джон Шерман, — должно стать как можно скорейшее становление общенациональных институтов»[1069].

25 февраля 1863 года закон о национальных банках был принят 78 % голосов республиканцев, перевесивших 91 % демократов, голосовавших против. Как разъяснял появившийся в следующем году дополнительный закон, этот акт гарантировал выдачу федеральных чартеров банкам, соответствующим определенным стандартам, требовавшим покупки облигаций Соединенных Штатов на сумму, равную трети их капитала, и позволявшим выпустить банкноты на 90 % стоимости таких облигаций. Пока Конгресс в 1865 году не ввел 10 %-ный налог на выпуск банкнот банками штатов, те в большинстве своем не интересовались федеральными чартерами. В принципе же закон 1863 года заложил основы банковской системы, доминировавшей в течение полувека после войны. Неудивительно, что джексоновские демократы Старого Северо-Запада осудили «чудовищный закон о банках» как очередное доказательство военного заговора «финансовых монополий Новой Англии», стремящихся «уничтожить гарантированные институты штатов и насадить централизованный финансовый деспотизм»[1070].

Однако настоящие страсти банковский вопрос разжигал только в 1830-е и 1890-е годы. В 1863 году сердца «мирных демократов» горели праведным гневом по поводу освобождения рабов. В этом вопросе главным врагом оставались штаты Новой Англии. По словам Сэмюэла Кокса, «антиконституционное, противозаконное, заискивающее перед неграми фарисейство жителей Новой Англии» послужило причиной войны. «Во имя Господа, — возопил бывший губернатор Иллинойса в декабре 1862 года, — хватит кровопролития, чтобы умилостивить религиозных фанатиков!» Один редактор из Огайо назвал Линкольна «слабоумным узурпатором», а его Прокламацию об освобождении «чудовищной, бесстыдной и гнусной… оскорбляющей не только людей, но и Господа, так как она провозглашает „равными“ тех, кого Бог создал неравными»[1071].

Оставалось ли использование таких эпитетов в рамках свободы слова и печати? Можно было, конечно, увидеть в них подстрекательство к дезертирству из армии и саботажу в работающей на войну промышленности. Демократические газеты, читавшиеся в армии, печатали передовицы, указывавшие на незаконность войны против рабства. «Вы ощущаете, что вас наняли как солдат… только чтобы освободить рабов? — спрашивала Dubuque Herald. — Должны ли вы, солдаты, патриоты и законопослушные люди, сражаться за это?» В газетах публиковали многочисленные письма, якобы отправленные солдатам членами их семей. «Мне жаль, что тебя впутали в эту… нечестивую, незаконную, дьявольскую войну, у которой нет иной цели, кроме как освободить негров и поработить белых», — писал предполагаемый отец предполагаемому сыну. В другом письме солдату из Иллинойса советовали «возвращаться домой, если представится случай дезертировать»: «Тебя защитят — все наши в ярости, и не стоит удивляться, если услышишь, что люди Северо-Запада перевешали всех аболиционистов»[1072]. Подобная агитация возымела эффект: из двух иллинойских полков сбежало столько солдат, «не желавших помогать освобождать рабов», что генерал Грант был вынужден распустить эти полки. Солдаты некоторых других полков предпочитали сдаваться в плен, чтобы потом быть отпущенными домой под честное слово[1073].

Столь же решительными были и шаги новоизбранных демократических легислатур Индианы и Иллинойса. Нижние палаты обоих штатов приняли резолюции, призывавшие к перемирию и мирным переговорам. Также эти палаты высказались за отзыв «злостной, бесчеловечной и богопротивной» Прокламации об освобождении как условие поддержки войны их штатами. Но когда обе легислатуры начали работу над законопроектами по лишению республиканских губернаторов (избранных в 1860 году) контроля над полками, набранными в этих штатах, губернаторы решили вмешаться. С молчаливого согласия администрации Линкольна губернатор Иллинойса Ричард Йейтс в июне 1863 года воспользовался двусмысленно проинтерпретированной статьей конституции штата, позволявшей приостановить работу легислатуры. Хотя