неспособны» противостоять настолько массовой угрозе жизнедеятельности государства. Это и были те непредвиденные обстоятельства, возникновение которых предвидели творцы Конституции, когда оговаривали право на приостановление действия habeas corpus в случае мятежа или вторжения. Использовав безыскусную, но выразительную метафору, Линкольн выразил уверенность, что необходимое в военное время ограничение гражданских свобод не станет прецедентом, фатальным для них в мирное время: «Я верю в это не больше, чем в то, что человек, вынужденный принимать рвотные средства во время болезни, будет настаивать на их употреблении и после выздоровления»[1079].

Два письма Линкольна о гражданских свободах были широко распространены новообразованной Юнионистской лигой и Обществом лояльных издателей. Будучи уверенными в том, что «медянки» организованы в могущественные тайные общества, такие как «Золотой круг» и «Орден американских рыцарей», юнионисты вознамерились ответить созданием своих обществ. Основанные бизнесменами и другими состоятельными и влиятельными людьми, эти юнионистские, лоялистские лиги и их печатные органы оказались гораздо более могущественными, чем «тайные общества» демократов, несметная армада которых существовала скорее в воспаленном воображении республиканцев, чем на самом деле. Юнионистские лиги стали большим подспорьем Республиканской партии, которая в некоторых штатах стала называть себя Юнионистской партией, подразумевая тем самым, что оппозиция стремится к разъединению страны[1080].

Первые успехи контрнаступления на позиции демократов-пораженцев были отмечены в Нью-Гэмпшире и Коннектикуте. В этих штатах губернаторские выборы проходили весной, и их результаты были своего рода моделью всех прочих выборов. В обоих штатах демократы номинировали членов «мирной» фракции, разделявших взгляды Валландигэма и надеявшихся воспользоваться разочарованием избирателей в войне. Республиканцы и юнионистские лиги были полны решимости сопротивляться возрастающей популярности демократов. Военное министерство предоставило весьма своевременные отпуска тем солдатам, которые, как ожидалось, направятся домой и будут голосовать за республиканцев. Этих усилий, пусть и с огромным трудом, но хватило. Республиканский кандидат в Коннектикуте победил с 52 % голосов, а в Нью-Гэмпшире присутствие третьей силы — «военных демократов» — не позволило никому набрать большинство, после чего выборы были перенесены в республиканскую легислатуру, избравшую своего представителя[1081].

Ключевым спорным вопросом на обоих выборах стал военный призыв, узаконенный Конгрессом 3 марта 1863 года. Демократы добавили всеобщую воинскую повинность в перечень грехов республиканцев наряду с освобождением рабов и военными арестами. Закон о призыве 1863 года имел целью главным образом под угрозой призыва стимулировать запись в добровольцы. Эту задачу закон выполнял, но был недостаточно эффективен из-за коррупции и вопиющих проявлений несправедливости, почему и стал предметом самых ожесточенных разногласий во время войны и примером того, как не нужно проводить призыв в будущих войнах.

К началу 1863 года набор добровольцев на Севере зашел в такой же тупик, как и на Юге годом ранее. Желавшие завербоваться в армию из патриотических соображений, искатели приключений или те, кого пристыдило общественное мнение, уже были на фронте. Усталость от войны и суровые реалии армейской жизни никак не способствовали увеличению числа волонтеров. Бурный рост военной экономики до минимума сократил количество безработных. По-прежнему осторожные попытки зачисления чернокожих солдат едва-едва начинали покрывать потери армии от болезней, ранений и дезертирства последних шести месяцев. Подобно Конфедерации в начале 1862 года, союзная армия год спустя испытывала колоссальную нехватку живой силы из-за окончания сроков набора: 38 «двухгодичных» полков, набранных в 1861 году, и 92 полка ополченцев, нанятых всего на девять месяцев, весной-летом 1863 года должны были разойтись по домам. Все это побудило Конгресс действовать.

Общенациональный характер поставил этот закон в один ряд с недавно принятым законом о банках. Во главе набора добровольческих полков в 1861–1862 годах стояли губернаторы штатов, призыв же был заботой всей страны. Для соблюдения положений о призыве Конгресс создал в структуре военного министерства службу начальников военной полиции. В каждый избирательный округ были посланы военные полицейские, чьей задачей было учесть каждого гражданина и иммигранта, подавшего прошение о гражданстве, в возрасте от 20 до 45 лет[1082]. Это заложило основы распределения квот для каждого округа, что позволило провести еще четыре набора после издания Линкольном в марте 1863 года указа о всеобщей воинской повинности. В ходе первого призыва (июль 1863 года) удалось мобилизовать 20 % призывников, определенных в каждом округе по жребию. В ходе трех этапов призыва 1864 года военное министерство назначило каждому округу квоту на волонтеров. Каждому округу выделялось 50 дней для набора добровольцев по квоте. Тем, кому не удавалось уложиться в сроки, должны были добрать квоту жеребьевкой.

Если в ходе жеребьевки выпадало имя потенциального солдата, то перед ним открывалось несколько возможностей, и призыв в армию был наименее вероятной среди них. Из всех призванных в ходе четырех этапов призыва более одной пятой (161 из 776 тысяч) «не явились в часть», сбежав на запад, в Канаду или скрывшись в лесах. Из тех, кто явился на мобилизационный пункт, восьмая часть была отправлена домой из-за того, что квоты уже были заполнены. Три пятых из оставшихся 522 тысяч были отбракованы из-за физических или психических расстройств или же отпущены восвояси потому, что убедили ответственного за призыв офицера, что являются единственной опорой вдовы, сироты и пр. В отличие от Конгресса Конфедерации, союзные законодатели не указали защищенные от призыва профессии. Тем не менее призывник, оказавшийся физически годным и не ссылавшийся на зависимых от него родственников, по-прежнему имел две возможности: он мог найти замену, освобождавшую его от призыва ныне и впредь, или же выплатить заместительный взнос в размере 300 долларов, освобождавший его только от текущего призыва. Из 207 тысяч призывников 87 тысяч выплатили заместительный взнос, а 74 тысячи нашли замену; таким образом, лишь 46 тысяч отправились в действующую армию. Среди «замен» преобладали 18—19-летние подростки, а также иммигранты, еще не подавшие прошения о гражданстве и, соответственно, не подлежавшие призыву[1083].

Этот громоздкий и запутанный процесс давал большой простор для всякого рода ошибок, мошенничеств и злоупотреблений. Зачисление призывников на воинскую службу полностью зависело от чиновников, а среди них встречались коррумпированные или некомпетентные. Многие не сидящие на месте граждане оказались неучтенными при составлении списков; с другой стороны, занимавшиеся этим должностные лица пополняли списки фиктивными лицами, чтобы получить причитавшееся вознаграждение без изматывающего хождения от одной двери к другой. Робевшие вербовщики опасались соваться в те округа Северо-Запада, где проживали «серые», в шахтерские районы Пенсильвании, в пользующиеся дурной славой пригороды Нью-Йорка и в другие районы, население которых враждебно относилось к призыву и к войне. Многие мужчины просто-напросто бежали от вербовщиков. Как следствие, во многих округах наблюдалась нехватка призывников, а в других — их избыток, что привело к неравенству в