— О цыганке не беспокойся! Мы обещали ее пощадить. Может, мы и разбойники, но, как тебе сказал Пантера Гуругу, ей ничто не грозит. Отдавай винтовку, хватит время тянуть.

Карминильо оглянулся. Педро и Замору уже разоружили и связали по рукам и ногам.

— Заячьи душонки! Подлецы! — крикнул он, но, поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, перехватил маузер за ствол и отшвырнул подальше.

Грянул выстрел, лишь по чистой случайности никого не задевший.

На студента бросились несколько бандитов с длинными ятаганами, стащили его с коня и быстро связали веревками из верблюжьей шерсти.

— И что вы собираетесь с нами делать, негодяи? — спросил Карминильо у нового вождя, хохотавшего над этой сценой.

— Говорят, на рыночной площади Мелильи твои соотечественники убили рифов, всего лишь спустившихся с гор, чтобы продать кур, баранов и фрукты, — сказал разбойник. — Слыхал об этом?

— Нет. Я никогда не бывал в Мелилье.

— Но ты испанец!

— Что с того? Я уже объяснял, что мы прибыли из-за моря до того, как вспыхнула война.

— Положим так. — Вождь погладил бороду. — Однако тебя поймали на нашей земле, куда нет ходу чужакам, не важно — испанцы они или французы. Нам известно, что испанцы убили наших родичей, живущих в дюнах. Ты застрелил Пантеру Гуругу. Сам Магомет, милостиво относившийся к побежденным, не простил бы тебя. И хватит об этом.

— Ты хочешь нас убить, Гиена Гуругу?

— Гиена Гуругу? Быть посему. На лавры Пантеры я не претендую, удовлетворюсь и более скромным прозвищем. Стану Гиеной, разрывающей могилы испанцев и раскидывающей их кости по ветру.

— Покарай тебя Аллах! — вскричал юноша, в отчаянии понявший, что игра проиграна.

— Я добрый магометанин, всегда исполнял заветы пророка и сражался с христианами огнем и мечом.

— Тогда берись за ятаган и дерись со мной, бандит!

— Желаешь умереть легкой смертью? Не выйдет. Эй, вы! — Вождь повернулся к своим людям. — Все готово?

— Да, господин, — хором гаркнули те.

Четверо молодцов подняли Карминильо и взвалили его на лошадь головой к хвосту. Педро постигла та же участь. Связанную Замору аккуратно посадили на коня.

— В путь! — скомандовал Гиена Гуругу. — Заклинательница ветров ждет.

Отряд неспешно двинулся. Восемь разбойников с ружьями присматривали за пленниками.

Через полчаса они добрались до ущелья. Миновав его, разбойники направились к холму, на склонах которого виднелись многочисленные шатры. Это был адуар Бени-Буязебид.

Глава XV

Жуткая казнь

Навстречу новому шейху поспешили два десятка бандитов. За ними — прекрасные женщины в ярких нарядах. Четверо воинов подвели коня, на спине которого лежало тело Пантеры Гуругу. Вокруг сразу же собралась негодующая и воющая толпа.

Женщины, завидев пленников, попытались наброситься на них с ножами, так что охранникам пришлось оттеснить разъяренных фурий.

Гиена Гуругу направился к шатру вождя, высившемуся в центре адуара, и отдал распоряжения. Обоих студентов сняли с лошадей и отнесли в шатер. Там уже собрались седобородые старейшины-судьи и шестеро вооруженных до зубов воинов. Из-под их широких кушаков торчали ятаганы, пистолеты и кинжалы. Замору отвели в другой шатер, где ее, по всей видимости, ждали ведьма и Янко.

Новоявленный шейх поприветствовал воинов, приказал женщинам и детям замолчать, если не хотят получить по двадцать ударов палкой по пяткам, и вошел в шатер, где старейшины спокойно курили свои чубуки.

— Пантера Гуругу мертв, — объявил он. — Ваш новый шейх — я. Повинуйтесь мне.

Произнес он все это на испанском, чтобы пленники поняли, с кем имеют дело. Потом уселся на циновку впереди шестерых старейшин. Между ними началась оживленная беседа на берберском.

Пленники, не понимавшие ни слова на языке сынов Магомета, с тревогой ждали, чем закончится совет. Через четверть часа шейх поднялся, подошел к студентам и сказал:

— Старейшины нашего племени вынесли вам смертный приговор.

— Но за что, господин бандит? — вскричал Карминильо.

Он в отчаянии напряг мускулы, пытаясь разорвать путы, чтобы кинуться на шейха и придушить.

— Во-первых, за то, что вы испанцы. Уже семь дней ваши соотечественники обстреливают из пушек гробницы наших предков и наши адуары. Во-вторых, на вашей совести смерть нескольких воинов. Кровь за кровь.

— Это все?

— Нет, не все. Вы — христиане, которым строго-настрого запрещено здесь появляться.

— Нас расстреляют? — спросил Педро и плюнул под ноги вождю.

— Расстреляют?! — Бандит ухмыльнулся. — Такого новомодного обычая вы не встретите даже в окрестностях Марракеша.

— Значит, нам перережут горло? — предположил Карминильо.

— Слишком легкая смерть.

— Мерзкий убийца! Что же ты с нами сделаешь?

— Старейшины уже все решили. Можем отправляться в путь.

— Куда? — изменившимся голосом спросил Педро.

— Увидите. До заката всего три часа. Скоро ночь опустит на Африку свой черный плащ. Оставаться здесь неразумно.

— То есть нас не убьют прямо сейчас? — уточнил Карминильо, думая о Заморе.

Не удостоив его ответом, вождь отвернулся, чтобы взять чашечку ароматного дымящегося кофе, поднесенную одной из женщин. Он неторопливо осушил ее и хлопнул в ладоши.

Тут же в шатер вошли восемь крепких мужчин.

— Привяжите пленников к спинам лошадей.

Студентов, несмотря на их сопротивление, подняли и потащили вон из шатра.

Снаружи уже ждали двадцать всадников и стояли два вола. Школяров вновь погрузили на коней, и отряд двинулся в путь. Вдогонку неслись крики женщин:

— Смерть! Смерть христианам!

Гиена Гуругу обвел взглядом свой отряд, в котором находились и шестеро белобородых старейшин, вынесших приговор, затем отдал приказ выступать.

Под удалявшиеся взвизги женщин: «Смерть! Смерть!» — двадцать три коня и два вола направились к ущелью, миновали его и углубились в густой лес. Когда они проехали километра три, прозвучал приказ остановиться.

Вокруг простиралась пустошь, поросшая густой жесткой травой, которой брезговали даже верблюды. Всадники спешились, связали лошадей цугом, а сами встали в круг и зарядили ружья. Один, с огромным ножом, подошел к волам и умело перерезал обоим горло. Несчастные, даже не замычав, рухнули замертво.

— Карминильо, — обратился к приятелю Педро, безуспешно пытаясь высвободиться, — для чего они убили бедных животных? Неужто это как-то связано с нашей собственной участью? И мы тоже вскоре покинем сей мир и отправимся туда, откуда нет возврата?

Карминильо не ответил. На него было страшно смотреть. Он побледнел как полотно, а глаза расширились от ужаса.

— Не молчи, дружище! — взмолился Педро, испуганный видом товарища. — Уж не привяжут ли нас к трупам волов, чтобы бросить на съеденье львам? В этой глуши их наверняка хватает.

Тот продолжал молчать. Казалось, он утратил дар речи.

— Ну же! Скажи мне, какой смерти нам ждать?

— Не смею, Педро.

— В жизни не видал тебя таким перепуганным.

— Не смею… — повторил Карминильо, не сводя взгляда с волов.

Они уже не дергались и