— В любом случае, Ашот Погосович, спасибо вам за откровенный разговор.

— Можете всегда на меня рассчитывать, Шараф Рашидович. И вообще, если бы я мог помочь вам не только разговором, но и делом, то я был бы счастлив. Как и многие мои соплеменники, которые всегда отзывались о вас только хорошо. Но я, к сожалению, в ближайшее время покидаю Узбекистан.

— Надолго? — и Рашидов вновь перевел взгляд на собеседника.

— Недели на две. Надо съездить в Москву, навестить умирающего двоюродного брата — у него рак четвертой степени.

— И когда вы собираетесь туда отбыть?

— Вылетаю сегодня вечером.

Рашидов на какое-то время снова ушел в себя, обдумывая идею, которая пришла к нему буквально только что после всего услышанного. Наконец, он снова взглянул на собеседника и спросил:

— Если я попрошу вас об одной услуге — сделаете?

— Я же сказал — для вас все, что угодно.

— Вы знаете в Москве Кинотеатр повторного фильма?

— На Никитской, что рядом с шашлычной «Казбек»?

— Совершенно верно. Завтра днем вам надо взять билет на любой дневной сеанс и сесть на девятнадцатый ряд девятое место. В правом подлокотнике есть небольшое отверстие, куда вам надо будет вложить, свернутую в трубку записку. Справитесь?

— Конечно, — согласно кивнул головой Егизарянц.

— Тогда перед самым отлетом к вам в аэропорту подойдет человек от меня и передаст эту записку в специальной капсулке. Только запомните — оставить записку вы должны именно завтра днем. И пусть вашему брату будет дарована возможность уйти из этой жизни без мучений.

По выражению лица, с которым в его кабинет вошел Павел Лаптев, генсек сразу определил, что новость, которую ему сейчас объявит помощник, из разряда радостных. И чутье Андропова не подвело.

— Юрий Владимирович, операция «Трест-2» сработала, — сообщил Лаптев. — Олег Петрович Овсянников сообщил, что вчера у него был начальник охраны Рашидова и предложил участие в одной секретной операции.

И помощник генсека в подробностях изложил своему шефу тот разговор, который вчера произошел в Штабе Туркестанского военного округа. Андропов сидел в своем кресле, и молча слушал рассказ, ничем не выдавая тех чувств, которые его переполняли. А они были у него противоречивые — с одной стороны ему хотелось верить в услышанное, а с другой — срабатывала профессиональная осторожность.

— Может, это провокация? — задал естественный вопрос генсек, когда его помощник закончил свой рассказ.

— Овсянников сообщает: он по своим каналам проверил — в войсках Дустума явно что-то готовится, они выдвинулись на позиции.

Только после этого сообщения с лица Андропова спало напряжение и он, наградив помощника своей фирменной улыбкой, произнес:

— Спасибо вам большое, Павел Павлович, за эту новость. Вот обрадовали, так обрадовали. Это что же получается — Рашидов собирается участвовать в тайной операции по обмену наркотиков на оружие, минуя руководство партии? Да за одно это мы можем смело ставить вопрос не только о его кандидатстве в Политбюро, но и вообще о членстве в партии.

— Однако участие Рашидова в этой акции надо будет еще доказать, — резонно заметил Лаптев.

— Если мы арестуем груз в Одесском порту перед самой отправкой в Турцию, то показаний одного Овсянникова будет достаточно. И когда эти показания я выложу перед Рашидовым, он вряд ли захочет сопротивляться. А если захочет, то я вынесу этот вопрос на Политбюро. А вот когда он подаст в отставку…

Однако о том, что он задумал сделать с Рашидовым в дальнейшем, Андропов предпочел не распространяться — видимо, из чистого суеверия не хотел бежать впереди событий. Однако Лаптев и без того понял, что, подвешенный на крючок, Рашидов будет представлять идеальную грушу для битья. Но главное — вместе с ним бумерангом будет задет и его союзник — Черненко, для которого эта история тоже не станет подарком. Получается, что он покрывал человека, который обманывал Политбюро, заключая за его спиной сомнительные сделки.

— Передайте Овсянникову, чтобы он действовал максимально осторожно, — вновь обратился к своему помощнику Андропов. — Необходимо не спугнуть Рашидова и его сообщников. Надо сопроводить самолет до Одессы, а уже там, в порту, взять с поличным. А что касается операции в Мармольском ущелье, то я сам переговорю с Бабраком Кармалем. Этот пьяница совсем мозги растерял, если ввязывается в подобные авантюры. Видимо, пыжится доказать всему миру, что он и без нас может легко обходиться. Вот уж дудки! Он будет делать только то, что мы ему прикажем. Поэтому ступайте, Павел Павлович, и передайте мой приказ Овсянникову: действовать крайне осторожно и постоянно держать нас в курсе событий.

Потрясенный только что услышанным признанием, Денис сидел на диване и с удивлением смотрел на Баграта Габрилянова. Они находились дома у Дениса и Баграт, наконец, признался другу в том, кто он есть на самом деле. Да и как было не признаться, если Денис, после их побега из общежития привел его к себе домой, где он жил вдвоем с тетей, и имел полное право на то, чтобы узнать правду о случившемся.

— Мать моя женщина, ты — сын того самого следака из Москвы Габрилянова! — вымолвил, наконец, Денис, когда у него прошел первый шок от услышанного. — Но тогда какого хера ты здесь сидишь — иди к отцу и все ему честно расскажи.

— Я же тебе говорю, что это невозможно — он работает в одной группе с Жаровым, который охотится за скульптуркой, — тут же возразил другу Баграт. — Если я расскажу обо всем отцу, то он отнимет ее у меня и отошлет обратно в Тбилиси.

— Так он все равно ее отнимет, а тебя вышлет из Ташкента.

— То есть, ты попросту гонишь меня из своего дома? — догадался, куда клонит его приятель, Баграт.

— Как говорил один мой хороший знакомый: «Я не трус, но я боюсь», — ответил Денис.

Услышав это, Баграт поднялся со стула, готовый немедленно покинуть этот дом.

— Да постой ты, чудило, — тут же вскочил со своего места и хозяин жилища. — Ты же меня не дослушал. Я, конечно же, боюсь связываться с «конторой» — это тебе не ментовка. Но ради кореша готов пожертвовать своим здоровьем, а то и свободой. Тем более, что и деваться мне уже некуда — ведь это я шарахнул бутылкой по черепушке того мудака, который заявился к тебе в общежитие. Так что мы теперь с тобой одной веревочкой повязаны.

После этих слов Баграт снова уселся на стул и спросил:

— И что нам теперь делать — где отсидеться?

— Во всяком случае, не здесь, поскольку меня с тобой многие видели, и вычислить мою хату «конторским» не составит большого труда, — ответил Денис, возвращаясь на диван. — Надо тебе перебираться в другое место.