— Я приказал уборщице ничего не убирать — оставить все, как есть, — объяснил гостю увиденное, комендант.

Габрилянов прошел в комнату и, подняв с пола пустую бутылку, прочитал название вина — «Агдам».

— А с кем мой сын проводил время известно? — ставя бутылку на подоконник, спросил Габрилянов.

— Дежурная говорит, что сначала к нему приходил какой-то юноша — звать Денисом, — начал свой рассказ комендант. — А чуть позже к ним поднялся некий мужчина с перебитым носом, который тоже представился знакомым вашего сына. Вот после его посещения, судя по всему, и случилась драка. Ваш сын и парень, которого звали Денисом, пулей спустились вниз и сломя голову покинули общежитие. А когда дежурная поднялась в комнату вашего сына, она застала того мужчину, который пришел последним — он лежал без сознания возле дивана. Но он быстро очнулся и тоже ушел, отказавшись дожидаться врача, хотя вся голова у него была в крови.

«Опять этот мерзавец угодил в какую-то криминальную историю, — мысленно обругал сына Габрилянов, осматривая следы погрома. — В какую еще дыру его засунуть, чтобы он угомонился — в какую-нибудь глушь, что ли? Впрочем, вряд ли это поможет — свинья везде грязь найдет». Однако вслух он спросил у коменданта про другое:

— В каком часу это все случилось?

— Дежурная позвонила мне об этом в половине десятого вечера.

— Вы даже время так точно запомнили? — удивился Габрилянов.

— Так по телевизору как раз заключительная серия фильма закончилась — «Последний рейс “Альбатроса”». Сразу начались новости, и тут вдруг этот звонок отсюда — вот я и запомнил. Хотел сразу вам позвонить, но потом подумал, что поздно уже. Да и мысли у меня не было, что ваш сын не к вам побежит, а куда-то еще.

«Интересно, что это за Денис и куда мой гаденыш с ним направились — не к нему ли? — продолжал размышлять Габрилянов, стоя посреди комнаты. — И этот мужик с разбитой головой — он откуда здесь «нарисовался»? Он кто — бандит или какой-нибудь местный алкаш?».

— Эти двое — Денис и пострадавший — они раньше у моего сына бывали? — задал новый вопрос Габрилянов.

— Честно говоря, не знаю, — развел руками комендант.

— А где ваша дежурная, которая вчера здесь была? — не скрывая своего раздражения, спросил следователь.

— У нее дома отец больной лежит, за которым она ухаживает, вот я ее и отпустил, — начал оправдываться комендант. — Но если надо, я ее немедленно вызову.

— Не надо — если понадобится, ее другие люди допросят. А вы пока ничего в комнате не трогайте и закройте ее на ключ. Если все обойдется, приведете все в порядок. А если с моим сыном что-то случится…

Однако Габрилянов предпочел не заканчивать фразу, чтобы невольно не накликать беду. Наскоро простившись с комендантом, он покинул общежитие и отправился на работу, в душе надеясь на то, что случившееся ЧП — это всего лишь досадный эпизод, а не начало какой-то новой серьезной криминальной истории, в которую оказался вовлечен его отпрыск.

Когда он приехал на Ленинградскую, в КГБ, и шел по коридору, направляясь к себе в кабинет, он встретил Алексея Жарова.

— Ты чем это так озабочен с утра? — удивился Жаров, который на самом деле догадывался о том, какие новые проблемы могли возникнуть у его коллеги.

— Да вот сынок опять учудил — устроил драку в общежитии, — честно признался Габрилянов.

— Неужели в больницу угодил? — разыгрывая сочувствие, спросил Жаров.

— Он-то нет. Но этот гаденыш с каким-то приятелем избили неизвестного мужика, который ушел от них с окровавленной головой.

— Что за приятель — ты его знаешь? — поинтересовался Жаров.

— Зовут Денисом, но я о нем впервые слышу. Я же с этой работой ничем другим заняться толком не могу. А тут еще в субботу надо лететь в Москву — начальство для доклада вызывает.

— Наше или повыше?

— Повыше, — и Габрилянов устремил указательный палец вверх. — Андропов хочет лично ознакомиться с нашими результатами. Так что выручай, Алексей — если мой сын к этому времени не объявится, разрули эту ситуацию, пока я не вернусь.

— Какие вопросы, Аркадий, — улыбнулся Жаров. — Поезжай спокойно в Москву, а я обо всем позабочусь.

В ответ Габрилянов пожал коллеге руку и направился в свой кабинет. А Жаров смотрел ему вслед и молил бога, чтобы до отъезда Габрилянова-старшего в Москву его отпрыск не вышел с ним на связь.

В виду того, что Центральный архив Минобороны запаздывал с ответами на запрос Богдана Севрука, он решил не тратить времени даром и полетел в Свердловск, благо оттуда поступила важная информация. Его тамошние коллеги из местного КГБ нашли женщину — Елену Рюмину, которая работала в том самом роддоме, где когда-то рожала на свет своего сына Светлана Бородина в девичестве Авдеева. Правда, надо было спешить — эта женщина, в силу своего возраста — а ей шел 90-й год — находилась в больнице и фактически дни ее жизни были уже сочтены. Преодолев расстояние в 1400 километров, разделявшее Москву и Свердловск за два с половиной часа, самолет с Севруком на борту приземлился в местном аэропорту Кольцово, где гостя дожидался сотрудник местного КГБ Василий Теряев.

— Как самочувствие Елены Леонидовны? — первое, что спросил Севрук, когда познакомился со своим встречающим.

— Пока еще жива, — коротко ответил Теряев. — Но она со вчерашнего дня находится без сознания и когда очнется неизвестно. Поэтому, может, сначала заедем в гостиницу, где вы оставите вещи и отдохнете с дороги?

— А далеко от гостиницы до больницы? — поинтересовался Севрук.

— Минут десять езды.

— Тогда уговорили — заедем сначала в гостиницу. Тем более, оттуда можно позвонить в больницу и выяснить обстановку.

Жить Севрука определили в «Большом Урале» — старейшей гостинице города на площади Парижской Коммуны. Монументальное 6-этажное здание было возведено в эпоху индустриализации, в начале 30-х годов, и в архитектурном плане олицетворяло собой стилистику конструктивизма. Просторные номера с трехметровыми потолками и лепниной поражали воображение постояльцев.

— Я пока приму душ, а вы свяжитесь с больницей, — попросил своего спутника Севрук.

И пока он закрылся в ванной, Теряев сел в коридоре на банкетку и стал названивать в указанное учреждение. Но там все время было занято. И только спустя десять минут, наконец, трубку на том конце провода подняли. И сообщили такое, после чего Теряев вскочил со своего места и бросился к ванной.

— Рюмина очнулась!

В это время Севрук успел уже залезть под душ, но едва услышал эту новость, как тут же закрыл кран и, наскоро обтеревшись полотенцем, оделся и выскочил в коридор. Учитывая тяжелое состояние больной женщины, нельзя было терять ни минуты.