Владимир уронил голову на руки:

– Если бы ты знал, как трудно, оказывается, князю… Дане править! Это легче пареной репы.

Борис повторил с нажимом, голос его тоже дрожал отвнутренней боли:

– Других людей нет! Разве что в вирии, но туда берутлишь того, кто старается строить такое же царство и на земле. Тащи эту ношу,княже! Никто из нас не сможет, даже сделай нас прямо сейчас королями. А тыможешь. Ты здоровый как бык, ты жестокий, ты… сможешь. Откажись от себялюбия:останься князем-тружеником. Расчисти дорогу для тысяч и тысяч светлых голов.Будь черным строителем Руси, как раз за это тебя назовут Святым!

Владимир в недоумении смотрел подозрительно, и Борис,спохватившись, напомнил себе, как часто великий князь теперь видит подвохи.

– Святым?

– Был Рюрик Боевой Топор, Олег Вещий, Игорь Старый,Ольга Прекраса, Святослав Неистовый… А ты, сознательно отдавший жизнь чернойработе строителя, остающийся в безвестности и неблагодарности, хотя мог быпрожить красивую жизнь мыслителя, разве не достоин благодарности потомства?

– Ну-ну, – буркнул Владимир, – я еще жизнь неотдал.

Оставив Бориса и трепещущего монаха, дурень так ничего и непонял, он ушел к себе, долго сидел в одиночестве, невидяще смотрел на стену соружием. Сувор принес ужин, а к нему неизменную чашку кавы. Трапезовалось безохоты, мысли были далеко.

Перед сном, чувствуя давление животной силы, что властновторгалась в мысли, вышел во двор, схватил дворовую девку с ведрами, поимел тамже, возле колодца. В голове сразу стало чище, свободнее, он поймал прерваннуюмысль и начал додумывать ее раньше, чем девка опустила подол.

Утром же послать человека в Царьград, напомнил себе. Вимперии вспыхнул мятеж Варды Фоки, самое время вмешаться… На другом концеимперии объявил себя императором некий Варда Склир. А тайное послание к тому идругому он составит прямо сейчас.

Он застегнул ремень, вернулся к крыльцу. Молчаливый Суворбез слов отправился варить новую чашку крепчайшей кавы.

Через два дня, повинуясь внезапному порыву, он кликнулмонаха-латинянина. Тот ахнул, когда князь коротко и буднично велел произвестинад ним обряд крещения. Владимир в нетерпении ждал, когда тот закончит брызгатьводой и говорить по-латыни слова, которые и сам вряд ли понимал, предупредил:

– Но пока никому ни слова. Понял?

– Да, великий князь Руси… Прими это.

Владимир нагнулся, монах надел ему на шею цепочку с золотымкрестиком. Владимир запахнул ворот, пряча крест, еще раз предупредил:

– Ни-ко-му! Я хочу сперва на себе испытать, что это –быть христианином.

Монах, уходя, напомнил:

– Не забудь свое христианское имя: Игнатий!

– Иди-иди… святой отче.

После ухода монаха он долго пребывал в задумчивости. В душеросло разочарование. Ничего не происходило. Он оставался таким же злым ирастерянным, а подсказки, как жить правильно, все нет и нет. Новое имя значитлишь, что со старым покончено.

А начать… как начать по-новому?

Жизнь только ленивого несет, а то и тащит по камням какбурная река, а князь должен не только сам плыть, но и корабль с народом умеловести между порогов!

– Кремень! – вскричал он яростно. – Пошлигридней с вестью. Князь созывает знатных бояр и прочих именитых на княжескуюохоту!

Кремень кивнул:

– На великокняжескую. Понял! Так и велю объявить:великий князь созывает на великокняжескую охоту!

Владимир усмехнулся. Кремень прав. А то, глядя, как вольно сним общаются близкие, и другой пробует к нему обратиться как к равному. А невсяк понимает, что вежество – вовсе не признак слабости.

В Болгарии вспыхнуло руководимое Самуилом восстание противромейского владычества. За короткий срок ромеев вышибли из городов, дажевытеснили за пределы Болгарии. От Дуная Болгарское царство теперь простиралосьчерез Преслав до границ Фракии, через Охриды до Адриатического моря, черезМеленик, Сер и Веррию до Архипелага, а через Лариссу – до Фермопил.

Тавр захаживал каждый вечер, рассказывал новости. Большей частью,что и как деется на Руси, о закордонных делах лишь упоминал, но однажды всередине повествования о вятичах вдруг со смехом хлопнул себя по лбу:

– Да, чуть не забыл! Самуил, спеша укрепить победы,потребовал от базилевсов их сестры… Говорят, неслыханной красоты девка удалась!

Владимир похолодел. Сердце остановилось, он ощутил себя какв проруби. В груди появилась пугающая пустота.

– Что… повтори…

– Говорю, Самуил хочет породниться с базилевсами.

– А что… те ответили?

Тавр пожал плечами:

– Что они могут? Тянут время, решают, советуются. Ноженщины в таких делах всегда лишь только гвоздики, ими скрепляют доски. Думаю,отдадут.

– За Самуила? – вскрикнул Владимир в ужасе.

Тавр насторожился:

– А пошто нет? Зато империя обезопасит свои границы стой стороны.

Владимир молчал долго, боясь, что голос дрогнет, а то иперехваченное спазмами горло издаст одни хрипы. Тавр еще что-то говорил,Владимир не слушал, собирался с силами. Наконец сказал как можно будничнее:

– Пошли гонца к базилевсам. Если отдадут сестру Самуилу,мы двинем на империю свои войска!

Тавр смотрел удивленно. Затем в глазах появилось глубокоеуважение.

– Ты прав. Породнившись с базилевсами, Самуил возымеетвласти чересчур много. Такой сосед будет опасен!

Сумрачный край лесов, где не только конному, но и пешему непробраться, если не знаешь тайных троп. Влажная земля вздрагивает, когда сгрохотом валится одряхлевший дуб, тревожно кричат невидимые в кронах птицы.Зеленый потолок так высоко, что и не различаешь, как ветви сливаются воедино,всюду только гигантские столбы в три-пять обхватов, что подпирают вечноненастное небо.

Не потому ли загордились вятичи, что небо держится навершинах их деревьев? Здесь по распадкам бегут ручьи такой чистоты, словновыбежали прямо из вирия. На расстоянии броска копья пасутся несметные стадасвиней, а вожаки у них такие, что оторопь берет. Вепрь ли, бог ли, принявшийличину лесного зверя?

Князья стягивались в оговоренное место в окружении гридней.Каждого сопровождали отроки. Позади князей ехали их бояре, знатные мужи, асзади держалась челядь, с трудом удерживая на поводках своры борзых и гончих.Ловчие везли клетки с беркутами, сокольничьи держали на руках соколов снадетыми на головах колпачками из плотной кожи.

На большой поляне был большой сбор. Там возвышалосьвеликокняжеское знамя, сверкали доспехи Тавра. Он зорко следил за тем, ктоприезжал и с кем, сколько народу взял, кто прибыл по первому зову, ктозапоздал, кто вовсе прислал вместо себя воеводу или даже незнатного мужа…