Я крайне сожалею, что Марк Фрейдкин при существовавших у него аналитических способностях и литературном даре не увидел главного в личности и творчестве Венедикта Ерофеева. Не признал за ним ставшую редкой способность различить в окружающем мире проявления застенчивого Добра и мимикрирующего Зла.

Чего не заметил в Венедикте Ерофееве его коллега по перу, разглядела и талантливо описала Наталья Шмелькова в своей книге «Последние дни Венедикта Ерофеева».

Перед встречей с Натальей Шмельковой Венедикт Ерофеев ни монахом, ни верным мужем, увы, не был. Вот, например, как он, женатый на Галине Носовой, с присущей ему иронией в письме сестре Тамаре Васильевне от 13 ноября 1982 года рассказывает о некоторых сложностях, вызванных его любовными отношениями с несколькими женщинами:

«...Яна по телефону сказала мне, что не желает видеть меня и мою Ирину. Ирина заявила, что не терпит ни меня, ни Яну. Юля, предварительно излаяв Галину и Ольгу с Яной, ультимативно потребовала, чтобы не было моей ноги в её доме. Вмешавшись в это, Лера и Алла (обе предмет давней ненависти Галины) спасовали и на время удалились. Но все были в сборе 24 октября (в день рождения Венедикта Ерофеева. — А. С.) (кроме Юли, потому что ожидалось нашествие Валентины). Валентина с сыном так и не появилась. И слава Богу. Они грозились разбросать всех Ольг, Ирин и Юль с балкона 13-го этажа»14. «Короче, день рождения обстоял вполне благочинно, и я намеренно почти ничего не пил, и (вот что удивительно) Галина меня перехвалила: все последовали моему образцу, и всё обошлось “без бурь, без громов и без молний” (Висс[арион Белинский]). Я заведомо спровадил всех потенциальных экстремистов, налив им по рюмке водки и мысленно дав поджопника, а всех максималисток, поочерёдно с каждой кулуарно беседуя, заверил в своей любви и в их единственности»15.

Играть в подобную любовную чехарду не всякий выдержит, и ничем хорошим это обычно не заканчивается.

Не к самому ли себе Венедикт Ерофеев отнёс слова русского писателя и драматурга Алексея Феофилактовича Писемского[456], процитированные им 20 июля 1981 года в одном из своих многочисленных блокнотов: «...будучи большим шалуном по женской части»16?

Не буду отвлекаться на описание распространённых несовершенств человеческой натуры. Часть из них, безусловно, была присуща моему герою, как и многим из нас. Сконцентрирую внимание на несложных установках его жизни. На том, что он считал для нравственных людей неприемлемым. Не возвышался Венедикт Ерофеев на «совете нечестивых» и не сидел «в собрании развратителей». С юношеских лет пришло к нему понимание хода жизни: «Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет» (Пс. 1:6).

Венедикт Ерофеев действительно не заморачивался тем, во что он одет и какие вещи его окружают. При этом в рубище не ходил. Когда же во время горбачёвской перестройки зарубежные издания поэмы «Москва — Петушки», её театральные инсценировки, а также многочисленные постановки пьесы «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» стали солидным источником денежных поступлений, случалось, что он появлялся на публике в модной одежде. Ему нравилось скромно, но элегантно выглядеть и, как любому поэту, своим видом сводить с ума женщин.

Наталья Шмелькова верила в предопределённость свыше её отношений с Венедиктом Ерофеевым. На эту мысль её навела похожесть номеров их телефонов. У Натальи: 434-777-9. У Венедикта: 454-777-0. Как она отметила в книге «Последние дни Венедикта Ерофеева», её возлюбленный «долго цифры сопоставлял, что-то вычислял и даже расшифровывал их...»17.

Что касается значения трёх семёрок в нумералогии, то разгадать их мистическое значение легко. Оно всем известно. В традициях разных народов семёрка сама по себе счастливое число. Оно предрекает невероятную удачу и немыслимый успех. Повторяясь друг за другом, три семёрки превращаются в мощный оберег для человека или события.

Первые три цифры номера телефона и три последние затрагивали личную судьбу Натальи Шмельковой и Венедикта Ерофеева. В первых трёх цифрах средняя цифра обозначила разрыв в два года от первой случайной встречи на квартире журналиста Игоря Дудинского 17 февраля 1985 года до серьёзных отношений в 1987 году. Следующие за тремя семёрками девятка и ноль обозначили годы смерти Натальи Шмельковой — 2019-й и Венедикта Ерофеева — 1990-й.

Встреча с Натальей Шмельковой принесла Венедикту Ерофееву радость и воодушевление. Он, несомненно, воспринял её любовь как чудо, как последнюю надежду на исцеление от смертельной хвори. В нём непонятно откуда и вопреки всему на короткое время появилась вера, что он превозможет свою страшную болезнь. Незадолго перед этим осознанием счастья, пришедшего к нему свыше, он принял крещение в католицизм. Его крёстными стали Владимир Муравьёв и Наталья Шмелькова. Теперь уже даже временное отсутствие рядом с ним его Наташи приводило его в состояние депрессии.

Венедикту Ерофееву стоило огромных усилий не впасть в отчаяние и не сорваться в запой. Он готов был пожертвовать всем на свете, только бы ежедневно видеть её с собой рядом.

Чувства, его охватившие, при всей присущей ему эмоциональной сдержанности вырвались наружу в письме от 15 июня 1987 года. В то время Наталья Александровна находилась в командировке в Тольятти:

«Со времени твоего отъезда началась полоса полуоцепенелой полуразбитости, вернее, полоса сиротства и умственного распада. И безрадостности. Потому и пишу коротко, безвкусно и уныло. С 10-го числа в столицу не выползаю. Я там совсем околею от скорби. Здесь, в маленьком домике, я от той же скорби тоже немного околеваю, но каждый раз утром обнаруживаю себя в живых. Охоты шастать по лесам почти нет, да и какой смысл без тебя? Всё-таки по принуждению шастую и вменяю себе в обязанность умиляться постылым лютикам. Если не считать вчерашнего позднего вечера, своей писанины не касался. Вчера перед сном чуть-чуть покрапал. Вчера же привезли твой польский крест с распятием, я тут же повесил его над головою: вдруг Господь освежит мою душу. Так вот лежу и думаю: “Освежит или не освежит? Освежит, наконец, как не освежит!” А сам в ожиданиях всё-таки что-нибудь отваживаюсь делать: посадил шесть грядок укропа, два салата и две петрушки. Когда сажал и поливал, размышлял про себя (что я мыслитель, ты ведь знаешь), так вот, я размышлял: “А на (...) тебе, неумный, петрушка?” И тут же сам себе бойко отвечал (ты ведь знаешь, что я отвечал), так вот, я отвечал: а когда приедет Перельманиха, она будет жрать салат, укроп и петрушку без зазрения совести. И будет после этого ещё бокастее. Для ради утреннего променажу сейчас отправляюсь в Птичное за молоком (!). Попутно опущу и эту вот короткую писульку к тебе. Напиши мне, Шмелькова, хоть что-нибудь и хоть такого же объёму. Неизменно о тебе помню, Наталья Перельман. Чаще, чем это полезно...

Остаюсь: Венед. Ероф. Утро 15 июня 87 г.»18.

Подаренный Натальей Шмельковой польский крест с распятием вскоре сняла со стены Галина Носова, сославшись на соседа по подъезду Эдичку, алкаша и клептомана19.