– Потому что в ней только Кощей на таких прыжках и выживет, – Рик не выдержал и закашлялся.

– Да ладно тебе, ко всему привыкнуть можно, – философски заметил Зигфрид. – Ты нашим сообщи, что уже летим, пусть готовятся к встрече. Надо только продумать, как незаметно попасть в лес, чтобы белобрысые дорогу не вычислили.

– А они могут?

– Ха! Погоди, сейчас свои летающие колымаги в погоню пустят. Надо успеть оторваться хоть немного и долететь до большой воды. Как хорошо, что мы на острове живем, море со всех сторон!

В небе трясло гораздо меньше, поэтому Рик смог сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и связаться с бункером. Гиннар от переживаний за найденного сына никак не мог взять себя в руки, и переговоры вел Юлиан, который точно и быстро выдал координаты крепости, чтобы Зигфрид смог заложить их в навигатор.

Внизу расстилалась зеленая равнина, за которой виднелся город, окруженный сопками. Полудворф вырулил вправо, где закатное солнце щедро плеснуло алой краски в простиравшееся за горным хребтом море.

На радаре над пультом управления вспыхнула горсть красных точек, и система оповещения тут же разразилась воем.

– Догоняют, твари, – процедил Зигфрид сквозь зубы. – Но ничего, запасов кислорода почти на час хватит, до места доберемся, а там вплавь по речке пойдем. У вас речка-то, про которую ты говорил, не обмелела у бункера?

– Вроде нет, вчера парни купались, – вспомнил Рик и тут же с тревогой уточнил. – А зачем нам кислород?

Полудворф не ответил, направляя «лягушонку» к морю. Над водой разгулялся ветер, и машину затрясло в воздушных потоках. Серебристые повозки нефилимов было видно уже невооруженным глазом. Радар показывал, что расстояние между беглецами и преследователями неумолимо сокращается.

– Через пятнадцать минут нагонят, – Зигфрид лихорадочно барабанил пальцами по приборной панели, на которой вслед его движениям вспыхивали сине-голубые лампочки. – Я еще раз уточняю, ты пристегнулся?

– Пристегнулся, – Рик на всякий случай снова вцепился в подлокотники.

Сияющий луч с визгом пролетел над правым крылом, чуть зацепив обшивку.

– Стреляют, гады, – рыкнул полудворф, гневно тряся бородой. – Пора прыгать, иначе попадут в сопло, и взлетим выше солнышка, да только в виде протоплазмы. Держись крепче!

Двигатель в брюхе машины снова натужно загудел. Зигфрид оглянулся на преследователей, а затем, не раздумывая, послал «Смерть Кощея» в крутое пике. Синеющее море встало перед глазами Рика вертикально, как огромное чудо-зеркало из сказки, и начало стремительно приближаться.

Он не выдержал и заорал, когда машина с громким плеском вошла в воду, и вокруг резко потемнело. Но вот вспыхнули огоньки на крыльях, и они снова разделились на четыре конечности, каждую из которых теперь украшали длинные перепончатые пальцы. «Лягушонка» торопливо гребла в толще воды, опускаясь все глубже.

– Тут уже не поймают, – выдохнул Зигфрид, со стоном тряся напряженными руками. Машина резво плыла вперед, ведомая автоматикой. – Ты, кстати, спать не хочешь?

Рик изумленно вытаращился на нового знакомого. Заснуть его сейчас не заставил бы и укол снотворного. Унять бы дрожащие ноги и прыгающий желудок!

– Не хочешь, – подытожил Зигфрид и широко зевнул. – Я тогда посплю хоть полчасика. Сил практически не осталось, а нам еще вверх по реке идти, там ручное управление нужно.

И моментально отрубился, откидывая голову на кресло. Через минуту кабина вздрогнула от богатырского храпа.

Рик бессильно смотрел в окно. Мимо проплывали казавшиеся черными подводные скалы, вокруг которых сновали серебристые рыбы, изумленно взиравшие металлическому чудищу вслед. Голова была легкой и пустой, а тело – наоборот, налилось тяжестью, будто свинцовое. В висках билась только одна мысль: «Ушли, ушли, ушли!»

– Ох уж эти сказочки, – рассмеялся Рик, вытирая вспотевший от напряжения лоб. Скорее бы добраться домой и обнять своих!

– Ждите, мы скоро, – шепнул он.

Жук в ухе щелкнул и заговорил басом Рагнара.

– Ожидаем с нетерпением, – в его голосе отчетливо слышалось облегчение. – Вы молодцы, парни.

– Рагнар, – позвал Рик и после секундной заминки выпалил. – Передашь Илоне, что я ее люблю?

Командир соколов изумленно замолчал, а затем расхохотался. И от его смеха вдруг на душе стало легче.

– Нет, мальчик мой, ты сам ей это скажешь, прямо сразу, как увидишь. Иначе я сдержу обещание и таки оторву тебе голову!

**

Июлия приходила в себя медленно, даже кристалл не особо помогал. Или сказалась многодневная усталость, физическая и эмоциональная? Остальные с момента выхода Рика на связь ходили взбудораженные, не в силах заниматься чем-либо еще, только стояли под дверями лаборатории по очереди, потому что внутрь все не вмещались. Даже Рагнар не пресекал коллективное тревожное помешательство, только поужинать загнал всех едва ли не силком.

После вечерней трапезы поступили важные новости – Рик вырвался на свободу в компании младшего сына Гиннара. Старый дворф бросил работу, выкатился на своей коляске на берег у запруды и сидел там уже второй час, ожидая гостей. Остальные разбрелись, кто куда, понимая, что появление беглецов незамеченным не останется.

Витт закончил уборку и принес Июлии новую чашку чая. Погруженная в думы, она даже не заметила поставленную перед ней посудину. Мир временно сузился до прикорнувшей на коленях маленькой Бестии и крамольных мыслей в собственной голове.

Как и говорила валькирия, молодые соколы в момент настоящей опасности действительно повели себя, как настоящие союзники и герои. Рыжий и вовсе возился с раненой феей половину вечера, словно курица-наседка, разве что не квохтал беспокойно над ухом. И ни слова обидного или пошлого не сказал, понимая – не время и не место для подобных шуток. Но Июлии все равно было мучительно стыдно вспоминать о произошедшем.

Нет, Гелиос, скорее всего, даже не понял, что произошло, когда опустошенная болью девчонка уронила голову ему на грудь. Он врачевал опасную рану, не обращая внимание на происходящее вокруг.

А Июлия в тот момент почувствовала голод, безумный и древний, как сама жизнь на Земле. Кровь фейри, бегущая по венам, запела, почуяв рядом полного силы мужчину. Перед прикрытыми веками мерцало пламя, показывая истинную натуру рыжего.

Он и вправду был мощнее всех, живущих в бункере, кипучая огненная кровь бурлила внутри, словно полноводная река.

Тот самый жизнеогонь, о котором говорил Индра.

Июлия сама не помнила, как впервые начала различать соколов по одному их присутствию рядом, даже с закрытыми глазами. У принца тот самый таинственный жизнеогонь был юрким, подвижным и совсем небольшим. Придет время, и он разгорится пожаром, как и подобает птице его статуса и происхождения. У Рагнара наоборот, пламя было ровным, что бы ни произошло, и практически неподвижным, строго контролируемым: не тратить лишнего, не притушать без нужды.