— Садитесь, мсье Легри, мне нужно с вами поговорить.

Он замер в нерешительности.

— Я одна. Не бойтесь, я вас не заколдую!

Виктор вспрыгнул на подножку.

— Добрый вечер, мадам Клерсанж… или Мэтьюсон? Это похищение? Здесь не Дикий Запад!

— Мне не до шуток, мсье. Садитесь. Не знаю, почему вы так упорно меня преследуете, но умоляю — перестаньте докучать моей матери. Сегодня после обеда ваш приспешник…

— Ответьте на один вопрос: почему вы лжете? Мне известно, что это вы убедили Лулу бросить работу на улице Абукир. С какой целью, позвольте спросить?

В Софи была очаровательная смесь невинности и дерзости. Она молчала, пустив в ход весь арсенал улыбок и взглядов из-под ресниц и не переставая играть перчатками. Даже опытному мужчине нелегко было перед ней устоять.

— О, мсье Легри, вы единственный, к кому я решилась обратиться! — воскликнула она. — Вы обещаете не вмешиваться, если узнаете мою тайну?

— Возможно. Мне не терпится услышать…

Он замолчал на полуслове, не уверенный в том, что поступает правильно. Софи прерывисто вздохнула и постучала в окошечко, давая знак кучеру.

— Закройте дверцу, мсье Легри, мы немного покатаемся, — прошептала она.

Виктор отвернулся к окошку. Он знал, что Софи все точно рассчитала и внимательно и холодно наблюдает за ним из-под ресниц.

— Бедняжка Лулу! — произнесла она. — Во всем виновата я одна. Это может показаться невероятным, но поверьте, я говорю правду. После смерти моего мужа Сэмюеля Мэтьюсона я решила отомстить двум людям, укравшим у меня молодость, и записала в дневнике свой план. Я хотела отплатить Ришару Гаэтану и Абсалону Томассену их же монетой. Первый изнасиловал меня, второй бросил и прогнал прочь, узнав что я беременна.

— А третий? Барон де Лагурне?

— Он спал с моей лучшей подругой Лулу, и она тоже забеременела. Я хотела испортить им репутацию, но не планировала убивать.

— Насколько я знаю, Абсалон Томассен еще жив!

— И надеюсь, доживет до глубокой старости.

Виктор вздрогнул. Странно было слышать эти слова от женщины, чья честь была так жестоко поругана. Софи смотрела на него с тревожным ожиданием.

— Позвольте рассказать вам мою историю без прикрас и умолчаний, — попросила она, — не хочу, чтобы вы сомневались в моей искренности. План был прост. Я предложила Лулу поселиться у меня, на улице Альбуи, все ей рассказала, и она согласилась участвовать. Я убедилась, что все три негодяя живут по прежним адресам, написала Гаэтану: «Я в Париже, если хотите избежать неприятностей, выполняйте данные в письме указания», и подписалась «Анжелика».

— Почему Анжелика? И что за указания вы ему дали?

— У него была мания — давать своим жертвам ласковые прозвища. Я была Анжеликой, других он звал Мирабелла, Шукетта, Клементина, Вишенка, Брюньон, Амандина… Настоящий безумец! Мы с Лулу были очень похожи — за исключением цвета волос. Оставалось перекрасить ее в брюнетку, и она вполне могла сойти за меня. Мы выбрали день и назначили Ришару Гаэтану встречу в безлюдном месте. Нам было необходимо выманить его из дома, чтобы я могла действовать спокойно. Лулу выступит в роли меня, и он ничего не заметит. Она встретилась с ним в ротонде Ла Виллетт, а я отправилась в его дом на улицу Курсель. Отослала под каким-то предлогом лакея, вошла в тайную комнату, где он хранил коллекцию кукол, и от души позабавилась.

— То есть все разгромили?

— Да. А потом написала предупреждение на стене — хотела, чтобы он знал, кто нанес удар. Надумай Гаэтан подать жалобу, никто бы не связал имя Анжелика со мной.

— Что именно Лулу должна была сказать Гаэтану?

— Что откроет всем, кто на самом деле создает модели для его дома мод, и весь Париж будет над ним смеяться. Это была всего лишь игра, мы не собирались никого убивать! Я вернулась на улицу Альбуи и стала ждать возвращения Лулу. На следующее утро в газетах напечатали о девушке, задушенной на пустыре в Ла Виллетт. Я все поняла и очень испугалась. Негодяй! Думаю, он запаниковал, когда Лулу назвала его обманщиком, и задушил ее, приняв за меня.

Софи промокнула слезы. Виктор слушал и взвешивал все «за» и «против». Ему хотелось поверить ей, но он сомневался, потому что не любил слишком дерзких женщин. Возможно, все дело в ее внешности чувственной брюнетки и высокомерно-снисходительной манере поведения. Куда подевалась его хваленая проницательность? Нет, в женщинах он ценит сдержанность и скромность.

— На месте преступления был второй человек, — тихо произнес он, — хромой, мне это достоверно известно.

— Клянусь, я не знаю, кто это. Я много страдала, мсье, а страдание способно толкнуть человека на опасную стезю, но вы должны мне поверить: я непричастна к убийствам: кто-то узнал о моих намерениях и привел план в исполнение, на что я сама никогда бы не осмелилась.

— Вы наверняка с кем-то поделились.

— Мой план знала только Лулу, но она погибла раньше, чем убили барона де Лагурне и Ришара Гаэтана.

— Тогда как вы объясняете эти…

— Моя голубая тетрадь, личный дневник… Кто-то мог прочесть его без моего ведома.

— Кто именно? У вас есть предположения?

— В январе шхуна, на которой я плыла во Францию, потерпела кораблекрушение. Меня спас какой-то мужчина. Я провела в его доме всего один день и почти ничего не помню. Возможно, он прочел мой дневник. Монахини в Юрвиле отказались назвать его имя. Позже я виделась с ним в «Отель де л’Ариве». Он назвался моим спасителем, и я ему поверила. Этот человек был в ужасном состоянии, на него напали у дверей моего номера. Он сказал, что хочет защитить меня, и убедил укрыться на улице Альбуи. В тот же вечер убили Ришара Гаэтана.

«Почему незнакомец, которого она встретила при столь романтических обстоятельствах, вдруг превратился в поборника справедливости? — подумал Виктор. — Кто она, эта темноволосая красотка: сообщница, преступница, лицемерка?»

— Кто еще из вашего окружения мог иметь доступ к дневнику? — спросил он.

— Вскоре после приезда в Париж я заболела воспалением легких и много дней металась в горячке. Меня навещал друг матери.

— Как его имя?

— Сильвен Брикар.

— Приходил только он?

— Нет, конечно, регулярно бывали врач и мама, но они вне подозрений.

— Мать способна на все ради своего ребенка.

— Вы с ума сошли!

— Вы правы, мы уходим в сторону. Забудем о вашем дневнике, этой таинственной голубой тетради. Вчера, в разговоре со мной, вы предположили, что Томассен был бы рад видеть своих компаньонов мертвыми.

— Совершенно верно, к тому же, он должен был знать о существовании Лулу. А ее ведь никто не опознал.

— И быть в курсе преступления Ришара Гаэтана.