При этом следует отметить, что события, связанные с Польским восстанием, имели долговременные последствия. Франция была недовольна умеренной позицией правительства Палмерстона. Великобритания в конечном итоге отвергла конференцию, которую предложил Наполеон III. Более того, англичанам не нравилась активность французской дипломатии, они усматривали в ней попытки Парижа перекроить карту Европы.

В окружении императора (прежде всего в лице императрицы Евгении) возобладали антибританские настроения. Евгения была дружна с австрийским послом Меттернихом и его супругой Паулиной фон Меттерних (урожденной венгерской аристократкой Шандор), итальянским послом графом Нигра и прусским послом бароном фон Гольцем. Неприязненные отношения у нее сложились с английским послом Коули.

Несмотря на то что в это время Франция и Великобритания совместно искали дипломатическое решение о статусе Ионических островов и проводили морские карательные операции на Дальнем Востоке против Японии, между двумя государствами устойчиво пролегла глубокая трещина недоверия.

Императрица Евгения часто встречалась с вышеуказанными посланниками Австрии, Италии и Пруссии. В первое время она по просьбе императора доносила идеи, которые Наполеон III считал полезным неофициально озвучить в качестве предварительных посылов. Однако в дальнейшем некоторые политики полагали, что императрица в доверительных разговорах озвучивала мысли не только Наполеона III, но и свои собственные. Так, 21 февраля 1863 года в ходе трехчасовой беседы с Меттернихом она откровенно обрисовала ви€дение территориальных изменений в Европе, проиллюстрировав свои слова на карте континента[1737]. В общих чертах получалась следующая картина:

— воссоздание Польского королевства из польских земель Австрии, России и Пруссии;

— по желанию Австрии польским королем мог бы стать австрийский эрцгерцог. Однако императрица склоняется к тому, чтобы королем Польши стал король Саксонии, поскольку его предки правили в Польше в XVIII веке;

— король Саксонии мог бы отдать Саксонию Пруссии, которая также получила бы все немецкие территории к северу от реки Майн. За это Пруссия передала бы Австрии Силезию, а Франции — левый берег Рейна;

— Австрия передает Виктору Эммануилу II Венецию. В свою очередь, король Пьемонта отказывается от Центральной и Южной Италии в пользу нового Королевства Центральной Италии, и воссоздается Неаполитанское королевство;

— за свои территориальные потери (Венеция и польские земли) Австрия должна быть вознаграждена, в дополнение к Силезии, турецкими провинциями на восточном побережье Адриатики;

— Россия за свою уступку польских земель должна получить левый берег Дуная в Бессарабии и турецкие провинции в Малой Азии;

— остальная часть Турции в Европе (включая Константинополь) должна быть передана Греции.

Таким образом, по мысли императрицы Евгении, Турецкая империя должна быть расформирована во благо христианства и морали. Лишенные своих государств, немецкие суверены могли бы стать правителями центральных и южноамериканских республик, чтобы «нести европейскую цивилизацию в американское полушарие, как эрцгерцог Максимилиан в Мексике»[1738].

Австрийский посол был ошеломлен. Правда, сказать доподлинно, насколько это были сокровенные идеи самого Наполеона III или предложения исключительно императрицы, невозможно. Несмотря ни на что, Меттерних на следующий день послал обстоятельное письмо своему патрону графу Иоганну фон Рехбергу, в котором изложил слова императрицы, сравнив их разговор с волшебным полетом над Европой[1739].

Австрийский министр иностранных дел был более прагматичен. В своем ответе Меттерниху от 27 февраля 1863 года он похвалил подчиненного за подробное описание беседы с императрицей, поскольку было неправильно «молчать о конфиденциальных вещах, которые Императрица достаточно подробно изложила Вам»[1740]. При этом Рехберг выказал серьезную обеспокоенность тем, что он «далек от шутки о путешествии, которое Вы совершили через три четверти мира в такой августейшей компании»[1741]. При этом весьма тревожными представлялись французские идеи насчет перекраивания карты Германии. «Если императорская чета хочет соблазнить нас, она должна подарить нам более аппетитное блюдо, — продолжал наставлять посланника Рехберг, — если мы предаемся фантазии, пусть она будет хотя бы откровенно благоприятна для нас. В противном случае мы предпочитаем оставаться на реалистичном уровне»[1742]. Поэтому Рехберг поручил Меттерниху сообщить Наполеону III и императрице об «абсолютном отвращении» Австрии к их предложениям в отношении Германии[1743].

Еще одним последствием восстания 1863 года стало то, что отношения между Францией и Россией, налаженные после Крымской войны, снова испортились. На этот раз окончательно. В глазах Александра II и всего российского правительства императорская Франция представлялась закоренелым врагом, который ранее проявил свою антироссийскую сущность в ходе Крымской войны (с ее тяжелыми последствиями, зафиксированными в Парижском договоре) и сейчас в «польском» вопросе, поставив ослабленную Россию практически на грань новой войны с европейскими странами. Российская сторона затаила нескрываемую злобу на Наполеона III.

* * *

В конце 1863 года в центре Европы возник новый острый дипломатический конфликт, повлекший за собой череду событий, истинные масштабы и значение которых стали ясны только через много лет. Опять вспыхнул давно тлевший германо-датский спор вокруг герцогств Шлезвиг, Гольштейн и Лауэнбург.

15 ноября 1863 года умер датский король Фредерик VII, который не оставил после себя наследника. Новым королем стал Кристиан IX (Кристиан Глюксбургский), но большинство жителей (немцев по национальности) Шлезвига и Гольштейна настаивали на том, что истинным наследником власти в их герцогствах должен быть не принц Кристиан, а герцог Фридрих Аугустенбургский.

Под давлением националистически настроенного общественного мнения в Дании король Кристиан IX сразу же по восшествии на престол 18 ноября 1863 года подписал конституцию[1744], по которой предусматривалось фактически безусловное присоединение Шлезвига к Дании и значительное урезание автономии Гольштейна и Лауэнбурга. Это вызвало взрыв недовольства местного населения, и они обратились к сейму Германского союза во Франкфурте-на-Майне с просьбой признать Фридриха Аугустенбургского герцогом независимого государства — Шлезвиг-Гольштейн-Лауэнбург.