В голосе ее звучала такая тревога и столь безграничноеудивление, что я вытащила из сумочки зеркало, посмотрела в него и ахнула:

– Кто это?

Вопрос был чисто риторический, я прекрасно знала ответ. Носкажите, как реагировать, если вместо давно знакомой, отлично изученной, родноймордашки вы видите одутловатую подушку, покрытую мелкими красными точками,вокруг которых разливаются серо-синие пятна? В нижней части того, что еще утромбыло пусть не самым красивым на свете, но вполне приятным лицом, торчал клювутенка, больного водянкой. О состоянии носа и глаз ничего сказать не могу, ихкак будто стерли ластиком, они были почти не видны из-за опухших щек и век.

– Я узнаю уши, – испуганно сказала Вера, – вмочках ваши любимые серьги от Картье. Маленькая родинка тоже ваша. Дашенька, выпопали в аварию?

– Ага, – прошептала я, – шла по улице иугодила головой под асфальтовый каток. Шутка! Это… э… э…

Фантазия иссякла. Меньше всего мне хотелось признаватьсяВерочке, где я провела раннее утро.

В начале лета я случайно столкнулась в кафе с ЭлейМосквитиной и была поражена цветущим видом старинной знакомой. На все моивопросы Элька загадочно закатывала глаза, несла чушь про привезенный из Китаясупер-пупер-крем, но потом не выдержала:

– Никому не расскажешь?

– Даже под пытками не раскрою рта, – поклялась я,сгорая от любопытства.

И Москвитина раскололась. Несколько раз в году в Москву изЛос-Анджелеса прилетает чудо-доктор Вилли, принимает он в небольшом кабинете,адрес которого дает только своим.

– Вилли творит чудеса! – восхищалась Эля. – Унего волшебные руки и последние средства для инъекций по восстановлениюкрасоты.

– Наверное, это больно, – поежилась я.

Москвитина выпятила губу:

– А круговая пластика лучше? Четыре часа под общимнаркозом, швы размером с палец, стянутая кожа. Будущее за инъекциями. Вот уменя во лбу ботокс, вокруг глаз тоже, в носогубных складках гель. Ты знаешь,что к сорока годам губы теряют почти половину своего объема? А круги поднижними веками?

– Ты выглядишь не старше своей невестки, –признала я.

– Нашла с кем сравнить! – фыркнула Эля. –Алка жуткая коровища! А вот ты в последнее время сдала. Подбородок отвис, оваллица поплыл, брови опустились. М-да! Старость не радость! Ну, я побежала!

Когда Москвитина исчезла за горизонтом, я отправилась домой,заперлась в ванной, тщательно изучила свою внешность в зеркале и неожиданнорасстроилась. Да, мне не двадцать лет и, если уж совсем честно, далеко нетридцать, но еще месяц назад я выглядела намного лучше. Либо в ванной ввернулиболее мощные лампочки, либо я старею с космической скоростью. Конечно, я знаю,что впереди меня ждет естественная трансформация внешности, но пока я моральноне готова перейти в разряд благородных бабушек. Я не актриса, не певица, незарабатываю на жизнь своей красотой и, в принципе, могу спокойно жить дальше:домашние будут любить Дашеньку, даже если вся она, с головы до ног, включая пятки,обрастет кудрявой, как у нашей пуделихи Черри, шерстью. Беспокоиться по поводуизменения отношения ко мне близких нечего, но… почему мне так неприятно?

Настроение было испорчено начисто. Я спустилась в столовую.

– Чего скуксилась? – спросила Зайка, нарезаятворожную запеканку.

Надо было соврать про приближающуюся мигрень, но янеожиданно ответила правду:

– Я насчитала у себя кучу морщин! В ближайшие месяцыпревращусь не просто в печеное яблочко, а в такое, которое сначала подержали вдуховке, а потом пожевали!

– Глупости, – тут же возразил Аркадий. – Ты,мать, не меняешься, осталась такой, как двадцать лет назад.

– Хотелось бы, – вздохнула я, – но, когдавидишь человека каждый день, трудно быть объективным. Я слышала, сейчас делаюткакие-то уколы.

Аркадий отложил вилку.

– Надеюсь, ты не собралась вкачивать в себя силикон?Включи телик и посмотри на поп-звезд! Отвратительное зрелище.

– Ботокс – яд, – тут же вмешалась Маша. –Никто пока не может сказать о последствиях его длительного применения.

– Не вздумай идти на процедуры, – запретилаЗайка. – Изуродуешься, потом придется остаток жизни лечиться! Зачем теберазглаживать лицо? Ты не сидишь в студии под софитами, не торгуешь своеймордой!

Несмотря на то что Зайка использовала аргумент, которым ясама недавно утешалась, легкая досада все же царапнула мою душу. Еслисогласиться с Ольгой, то из ее рассуждений логично вытекает: мне не надочистить зубы, ставить коронки и приклеивать виниры! Изображение госпожиВасильевой не транслируют на всю Россию, следовательно, мамо, натягивайтефланелевый халат, не ходите в парикмахерскую, не покупайте косметику, можетедаже не принимать душ, и так сойдет!

Ну уж нет! И я ринулась в бой.

– Если есть возможность достойно выглядеть, зачем еюпренебрегать?

Домашние переглянулись, выстроились боевым клином и пошли наменя, бряцая мечами, копьями и ядерными боеголовками.

– Глянцевое лицо, без следов времени, только сильнеестарит человека, – объявил Кеша, – делает его похожим напластмассового пупса.

– На коже останутся шрамы, следы от уколов, возможнааллергическая реакция, – перечислила осложнения Маня.

– Сейчас в Москве полно шарлатанов, – вторила имЗайка, – называют себя иностранными именами, используютнезарегистрированные препараты.

– У Шабановых с пятого участка дочь себе грудьувеличила, – влезла в беседу Ирка, притащившая в столовую чайник, –полетела после этого в Америку, а имплант тот в воздухе взорвался. Она чуть непомерла, самолет из-за нее в Испании сажали, теперь авиакомпания от Шабановыхуйму денег требует! Вот отправитесь в Париж, и получится то же самое! Губы посалону разлетятся, морщины треснут!

– Это навряд ли, – хихикнула я. – Хотя насчетувеличения бюста я не подумала! Суперидея!

– Мать, – подскочил Аркадий, – грудь-то тебезачем?

Действительно! Всю жизнь хожу с минус первым размером – иникакого чувства ущербности. Четыре счастливых замужества и ни одной мысли особственном несовершенстве. Я всегда походила на стиральную доску, но это быламолодая стиральная доска, а теперь постаревшая. Почувствуйте разницу!