количеству посадочных мест планете (если так можно выразиться). Раздвигать горизонты. Если всё правильно понимаю, моя работа поможет. Не нам, конечно, — у нас ещё нос не дорос. А следующим поколениям. Возможно, у них получиться шагнуть за пределы Солнечной системы.

Ловлю себя на том, что широко, самодовольно улыбаюсь в окно. От этого тут же становится противно. Сижу, предавшись приятным размышлениям, занимаюсь самолюбованием, вместо того чтобы действительно работать. Придумал тоже — значимая личность, прямо-таки Эйнштейн. Когда в последний раз брался за расчёты? Оценку распределения масс за тебя Эйнштейн будет делать что ли? Неделю ведь валяешься на диване! Приступ самобичевания в самом разгаре, нужно спасаться. Испытывая потребность перекинуться с кем-нибудь парой фраз — просто потрепаться, а может быть, и по делу — я вновь обращаю взор к видеофону. Листаю список контактов, на глаза тут же попадается Эрл. Мой закадычный приятель, не друг, конечно, но вполне сойдёт. А ещё, Эрл — сотрудник туристического агентства, и судя по подсказке видеофона, у Эрла сегодня вечерняя смена. Значит, и повод нашёлся.

— Как дела? — говорит Эрл, когда с приветствиями закончено.

— Неплохо, — отвечаю я. — Хотел вот заказать билет до Меркурия.

— Ого! — удивляется он. — И чего ты там потерял? — фальшиво-безразличным тоном произносит Эрл, а сам уже смотрит в сторону, в другой экран перед собой, выбирает рейс.

— Не то, чтобы горю желанием лететь, но это моя планета…

— Ах, да, вспомнил, ты же мне говорил… — не отрываясь от работы, говорит Эрл, щёлкает по клавишам, изучает списки. — Решился-таки?

— Да, знаешь ли, решился, — со значением, важным тоном произношу я, но прислушавшись к своим словам, нахожу их излишне напыщенными, деланно-солидными.

— Ближайший рейс двадцать четвёртого. Бронируешь?

— Не бронирую, а покупаю.

— Готово. Высылаю заявку и счёт.

— Сейчас подтвержу, — в том же противном стиле отвечаю я, но тут же спохватываюсь и спрашиваю: — Послушай, Эрл, а какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

— Хм… — Он недоумённо смотрит на меня. — Я работаю до девяти, а потом… Пока не думал… А что — есть предложения?

Эрл был одним из тех самых безотказных товарищей, с которыми я когда-то коротал время в кафешках и ночных клубах. Сейчас был бы только рад, если бы он согласился составить мне компанию в бессмысленном и вредном для здоровья занятии. Однако взгляд его наполняется безудержной тоской, и я не сомневаюсь в том, что его, как и прочих моих приятелей, пугает перспектива выслушивания моих жалоб и причитаний.

— Впрочем, нет, — решаю я. — Как-нибудь потом, в другой раз.

— Как скажешь, — с облегчением улыбается Эрл.

Глава 2. Год ракеты

Прежде чем войти в «Башню», я останавливаюсь и смотрю назад, в сторону парка, откуда пришёл. Вдалеке уже залили каток, не ледяной, естественно, — полимерный. Люди катаются на коньках. Здорово. И грустно — мне-то не с кем покататься.

Не спешу. Во-первых, не особо хочется туда идти, во-вторых, не думаю, что меня там ждут. Искренне. У всех ко мне какие-то дела, суета, и не с кем просто сесть и поговорить. Каждому нужно что-то своё, и каждому безразлично то, что нужно мне. Лицемерие и бренность. Хотя к Патрику это, возможно, и не относится. Кажется, переживает насчёт меня. Да и мне в этот вечер необходимо встретиться с кем-нибудь и поговорить. Опять не могу разобраться, чего жду от этой встречи?

Я толкаю дверь и прохожу внутрь. Братство близнецов — это неформальная организация, вроде клуба по интересам. Должно быть, в былые времена лондонские джентльмены посещали именно такие заведения. Стремление найти себе подобного сегодня трансформировалось во всевозможные содружества, союзы, ассоциации, главным критерием для вступления в которые стала принадлежность к тому или иному знаку зодиака. Членство в подобных организациях — вещь вовсе не обязательная, общепринятой нормой является лишь периодическое посещение своего специалиста по астрологии и синтетизму. Состоять же в братстве, союзе или ордене — это скорее увлечение, нежели необходимость. И аналогия с английскими джентльменскими клубами тут вполне уместна. Не знаю точно, что подвигло меня втянуться. Наверное, любопытство, возможно, давнее чувство одиночества. Патрик — мой духовный наставник — заполнил пустующую нишу, в довольно короткий срок стал иметь ощутимое влияние на меня и моё мировоззрение. Хотя и не скажу, что до конца проникся его идеями.

Очутившись в фиолетовом зале «Башни Близнецов», я тихо и осторожно, стараясь не помешать Патрику, присаживаюсь на скамью возле стены. Однако он услышал. Он отвлекается от медитации, открывает глаза и расплывается в улыбке. Не могу не упомянуть — в лучезарной, просветлённой улыбке.

— Приветствую тебя, мой брат! — говорит Патрик. — Рад, что ты пришёл.

— Здравствуй, брат Патрик! — на этот раз не избегаю официального приветствия. — И я рад. Кстати, я купил билет на Меркурий.

— Я знаю, — кивает Патрик.

Он всегда всё знает, проницательный, следует заметить, человек. Патрик встаёт с пола и направляется в мою сторону. В полутьме, созданной дрожащим пламенем десятка свечей, вижу его худощавую фигуру с длинными руками. Сейчас Патрик напоминает средневекового алхимика, а фиолетовый зал высокой «Башни» представляется кельей, тёмной и мрачной.

— С начальством, я так понимаю, вопрос тоже урегулирован?

— Да, без проблем. Они закрывают глаза на то, что во время больничного совершу паломничество.

Патрик становится в метре от меня и разглядывает сверху вниз.

— Уступчивые ребята. Впрочем, насколько помню, твой начальник — лев? С ними всегда можно договориться.

— Да, он пошёл мне навстречу. Потому, что паломничество — это важно, он разделяет мою точку зрения… — Под снисходительным, даже насмешливым взглядом Патрика замолкаю. Чувствую себя школьником, чеканящим прописные истины. Те, которые так ждёт от меня учитель, но в которые сам верю не до конца. Положение усугубляется тем, что учитель догадывается о моих сомнениях и сейчас размышляет лишь о том, с какой стороны дать подзатыльник. Желая сменить тему на более приземлённую, а значит — убедительную, я начинаю: — К тому же, учитывая моё депрессивное состояние…

— Друг… — Патрик садится рядом со мной — махом, так, словно бы падает вниз. Настораживаюсь: если Патрик говорит «друг» вместо положенного «брат», то ничего хорошего это не предвещает. Патрик признаёт лишь обращение «брат», все остальные равноценны пренебрежительному «эй, ты». — Друг, — повторяет Патрик, — депрессивное состояние спровоцировано неуверенностью