могучим северным жителям нужно задаваться вопросом, как среди их сурового народа мог появиться такой маленький никсик.

Симпатия Феликса быстро улетучилась, когда он с раздражением обернулся и увидел злорадную ухмылку на лице своего друга, который все время напоминал ему заядлого головореза, обычно смотрящего на людей с листовок о розыске особо опасных преступников. Страху наводил не только злой взгляд, черные волосы и шрам над глазом, но и его длинный полуторный меч, с которым тот никогда не расставался. Хотя, всем, кто хорошо знал Джаспера, было известно, что в широких ножнах покоилось вовсе не смертоносное оружие, а ржавый, рассыпающийся на глазах клинок. Весь страшный вид Джаспера был лишь обычным маскарадом, направленным на запугивание незнакомцев. Феликс был уверен, что Джаспер не справился бы даже с дворовым мальчишкой в дуэли на палках.

И все же обидные слова Джаспера сильно задели гордость книжного вора. Феликс никогда не был неженкой, по крайней мере в трудные времена. Да, он был невысокого роста, но все-таки он был урожденным никсом, и не понаслышке знал о суровости северных земель. Родом из Шторма — одного из самых крупных городов провинции Поларвейна, он много раз видел, как на северном тракте неистовый ветер переворачивал громоздкие кастеллы, словно те были сделаны из гусиного пуха, не говоря уже про обычные кареты, которые ветер раскидывал по сторонам, будто пьяный кукловод, пытающийся совладать с непокорными марионетками. Как говорили в империи — Шторм единственное место в Стелларии, где даже самые заядлые пьяницы твердо стоят на ногах, а иначе их унесут Anadi Duw и Udo Sif — два безудержных северных ветра, которые в переводе звучат как Дыхание Бога и Вой Сиф.

— Хотя нет, постой, — улыбаясь продолжил говорить Джаспер, — два никсика. — и он перевел злорадный взгляд на Мавис, которая, как и ее отец, была родом из Поларвейна. Но не успел Феликс открыть рот, чтобы осадить зазнавшегося книжника, как изящная рука быстро схватила воротник кожаного доспеха Джаспера. Улыбка тут же перекочевала с лица Джаспера на тонкое лицо Феликса.

Мавис де Сильво хоть и не была такой же высокой, как ее выдающийся отец, зато в полной мере унаследовала буйный нрав северного народа, а также немалую удаль и сверхъестественную устойчивость к алкоголю. Феликс много раз удивлялся, как в такой хрупкой девчонке может быть столько силы?

— Это кто тут «никсик»? — сурово, но с улыбкой, возразила Мавис, приподнимая Джаспера одной рукой, и легонько встряхнув его, словно тряпичную куклу.

Джаспер дернул рукой, пытаясь вырваться из цепких пальцев Мавис, и случайно задел мешок со своими вещами, который покоился на седле его лошади. Из узла тут же вывалились несколько книжек и съежившееся яблоко, которые сразу оказались под копытами движущихся сзади лошадей.

— Ну вот видишь, что ты наделала. — с досадой проговорил Джаспер, наблюдая как желтые страницы исчезают под густой грязью и тяжелыми копытами десятков лошадей. — Это ведь были стихи Аль-Мари, и…, - он прищурил взгляд, — …описание жизни архидьякона Маефрэдо.

— Они ценные? — с озабоченностью спросила Мавис, переводя взгляд на Феликса.

Но тот лишь помотал головой.

— Для меня они ценные. — обиженно проговорил Джаспер, одной рукой поправляя воротник, а другой проверяя закрепленный на седле меч.

Глядя на его дряхлое оружие, Феликс невольно вспомнил о цели их путешествия. Еще раз оглянувшись назад, он посмотрел на несколько десятков всадников, которые неспешно следовали за ними по лесной тропе. Большая часть из них была облачена в легкую кожаную броню, а мечи, топоры и копья отливали бронзовым блеском в лучах полуденного солнца. Многие из высоких всадников выглядели так же, как Халд — дикие на вид никсы с голым торсом, косматыми бородами, и лицами, которые покрывали узорчатые татуировки. Так же Феликс заметил, что некоторые из всадников смазывают свое оружие маслом. Это посеяло в его сердце небольшую тревогу, смешанную со странным предвкушением.

— Мы что же, уже приехали? — спросил он, снова посмотрев на Гантэра.

— Нет. — помотал тот головой. — Делрой и остальные ждут нас у Лонгэрхолла, рядом с Грозовой плетью.

Это известие еще больше посеяло в сердце Феликса тревогу.

— Ты хочешь дать бой там? — озабоченно спросил он. — Мне кажется, что сражаться рядом с Грозовой плетью будет неразумно, ведь Анастериан придет с севера, и у нас будет лишь один путь к отступлению.

— Мне и самому не хочется сражаться рядом с этой гибельной расщелиной. — почесал подбородок Гантэр. — Но другого выбора нам не оставили. К тому же рядом с Лонгэрхоллом протекает Донна, в которой стоят несколько пиратских галеонов. Они смогут поддержать нас в трудной ситуации.

Феликс в задумчивости прикусил нижнюю губу, устремив невидящий взгляд куда-то в пустоту.

Война между повстанцами Гантэра и армией Анастериана — нынешнего претора западной провинции — длилась уже несколько лет, и назревающая битва должна была решить судьбу Вестерклова и всех прилегающих земель. Но хоть у Стелларии, в состав которой и входила провинция Вестерклов, имелась натренированная армия, способная смести мятежные силы словно ветер сухие листья, правящая семья Леонхардов решила положиться на короля этих земель, и не отправила Анастериану элитные отряды имперской гвардии. Дерзость и высокомерие западного претора были настолько велики, что он даже не стал использовать вверенные ему гарнизоны имперских когорт, которые были расквартированы на границах всех имперских провинций. Анастериан сделал ставку исключительно на вольные военные организации и отряды наемников, которых было полно в империи. Семья Тенебрис могла позволить себе скупить все эти отряды вместе с их семьями, внуками и правнуками, а поэтому никого не удивило, что западный претор стал использовать наемников. Все понимали, что Анастериан просто хочет выслужиться перед императором, и показать, что он легко может справиться со столь незначительной угрозой своими собственными силами, не жертвуя ценными жизнями имперских солдат. Это высокомерие западного правителя, как считал Гантэр, и должно было привести повстанцев к победе.

А все началось больше сотни лет назад. Семья Тенебрис, к которой и принадлежал Анастериан, стала понемногу вытеснять другие влиятельные роды, которые были приближенны к правящей династии Леонхардов. Семья Гантэра была одной из первых, которую стали истреблять. Естественно, все это происходило не сразу и без явных доказательств. Тенебрисы постепенно возвышались, собирая вокруг себя преданных вассалов, которые, словно голодные поросята, присосались к груди золотой свиноматки. И когда родился Гантэр, от его рода остался лишь потрепанный герб и некоторые крохи того богатства, которыми обладала его семья в прошлом. Но окончательная нота в этой мелодии предательств и интриг прозвучала четырнадцать лет назад, когда жену Гантэра, Амелию из семьи Стоун — тоже когда-то