- В общем, после этого аборта что-то там у Светочки пошло не так. – продолжает тётя Люда – Ей, конечно, врач сказал, что её диагноз не приговор и бывает, что женщины с ним беременеют и даже не по разу. Но, по общей статистике, шансы ничтожно мало. Тем более, тогда какая медицина-то была. Это сейчас нано-технологии и прочая ваша современная ерундистика, а тогда-то что…

- Ну, Света рук, конечно, сразу не опустила. Они с Петром ещё год пытались, но ничего так и не вышло. В итоге Светлана приняла тот факт, что детей своих она иметь не может и загорелась идеей взять ребёночка из детского дома. Кое-как уговорила мужа на этот шаг. Ох, честно, даже не знаю, как Петя на это согласился. Он категорически против был. Сказал, ему отпрыск наркомана и алкоголички в доме не нужен, но Света поставила вопрос ребром – или усыновляем или она подаёт на развод. Пётр, конечно, как человек был не очень… скрывать не стану. Но Светлану он, правда, сильно любил. По-своему, как мог, но, всё же, любил. Так что пришлось согласиться.

Так вот оно, значит, как. Приёмный всё-таки, не подкидыш… Ну, теперь, хотя бы, всё становится ясно. Только вот меня продолжает терзать один вопрос.

- Так, ладно, со мной понятно всё – снова обращаюсь к женщине – А Катя?

Тётя Люда переводит взгляд на сестру. Та, вся прямо в комок зажимается, в ожидании ответа. И меня, по правде говоря, тоже вместе с ней начинает потряхивать. Словно Катины эмоции мне воздушно-капельным путём передаются.

- Нет, Катенька их родная дочь. – я просто на физическом уровне ощущаю, как расслабляются мышцы девочки после этих слов. Хотя, и продолжает по-прежнему себя руками за плечи обхватывать, да и трясучка не прошла, но заметное облегчение буквально чернилами высечено у неё на лбу.

– Как и сказал Свете доктор, - продолжает соседка – с её диагнозом женщины порой беременеют. Так что спустя десять лет, после того, как тебя, Андрюша, усыновили, Светочка неожиданно забеременела Катюшей.

И снова, блять, повисает эта тягучая тишина, которую резко прерывает Катин всхлип. Кидаю быстрый взгляд на сестру. Она поджимает губы в тонкую линию, изо всех сил пытаясь сдерживать подступающую истерику.

Так, ладно, раз мы всё выяснили уже, надо вызывать такси и выпроваживать нахуй тётю Люду домой. А потом обсудить с Катей весь этот дурдом. Блять, ну чисто мексиканский сериал какой-то, чёрт бы его побрал.

Тянусь к заднему карману за мобилой, и когда уже собираюсь открыть приложение, чтобы вызвать тачку, экран вдруг вспыхивает, высвечивая имя старого друга: «Сивый».

Нет, всё-таки у него какая-то потрясающая сверхспособность звонить всегда в тот момент, когда, блять, вообще не до него.

Но, понимая, что Сиваров по херне никогда звонить в такое время не будет, не задумываясь, снимаю вызов и подношу телефон к уху.

- Сокол, давай, шнуруй валенки и приезжай в клуб. – слышу хмурый голос Сивого на том конце провода. – Костю грохнули.

Ну пиздец… Если поганить день, так уж по полной.

Не тратя время, которого, по ходу, может и не быть, хватаю ключи с тумбочки.

- Тётя Люда, мне отъехать надо срочно. За Катей приглядите. – кричу уже в дверях, второпях даже не обернувшись, и пулей вылетаю из дома. Похоже, ночка мне предстоит сегодня жаркая.

Ну вот и всё. За Андреем захлопнулась дверь, а я осталась здесь – в его доме, собирать остатки расколотого рассудка.

В горле, словно пробкой, застряли предательские слёзы, которые я изо всех сил удерживаю. Рано. Я успею ещё наплакаться. Совсем скоро у меня для этого будет масса времени.

- Катенька, солнышко, ну не молчи ты, прошу тебя! – не выдержав, тётя Люда бросается ко мне, чтобы обнять.

Но я отстраняюсь, не позволив ей этого сделать. Я вовсе не сержусь на неё. Она не виновата в том, что отец состряпал для всех знакомых эту чудовищную ложь, очернив тем самым Андрея. Но, если я сейчас позволю женщине начать себя жалеть, то точно не выдержу и разрыдаюсь.

А я не должна. Не имею права просто делать этого сейчас. Тётя Люда и так винит себя за разыгравшуюся минутой ранее сцену. Ни к чему давать ей ещё один повод для самобичевания.

- Катя! – голос соседки вновь выводит меня из тяжёлой пелены собственных мыслей. – Детка, пожалуйста. Ты пугаешь меня. Скажи хоть что-нибудь! – буквально умоляет. Подойдя ближе и взяв меня за плечи, ловит мой взгляд. Глаза женщины влажные, и я как в открытой книге читаю в них страх, горечь и мольбу.

Я понимаю, что должна начать говорить, что не стоит так мучить её, ведь она и без того себя терзает. Но слова, словно застревают в горле и никак не хотят выходить наружу.

Возможно, так проявляется истерика? Потому что я даже не в силах построить ни одной связной мысли в своей собственной голове, ни то что, сложить их в какое-то предложение и произнести его вслух.  

Открываю, было, рот, но горло дико пересушено. Пытаюсь сглотнуть слюну, но ощущаю внутри только неприятное царапанье шершавого языка по обезвоженной слизистой.

Тётя Люда, кажется, без слов понимает, что со мной происходит, потому что поворачивается к буфетному столику, берёт оттуда графин и, налив в стоящий рядом стакан воду, передаёт его мне.

Делаю несколько больших шумных глотков, с трудом проталкивая жидкость сквозь сведённое нервным спазмом горло, и ставлю стакан на стол рядом с собой. 

После достаю из кармана телефон, и ищу нужное мне приложение.

- Тётя Люда, я Вам такси вызвала. – шепчу, охрипшим от обезвоживания голосом – Вы поезжайте домой. Я устала сегодня. Хочу пойти спать.

- Нет, Катя. – резко машет головой женщина, устремив в мою сторону решительный взгляд. – Нет, я не могу. Ты же слышала, что сказал Андрей, когда уходил. Он просил меня присмотреть за тобой.

Но я, игнорируя слова соседки, направляюсь в прихожую, чтобы подать ей её пальто. Я понимаю, что веду себя грубо, можно даже сказать по-хамски, выпроваживая её. Но не могу сейчас поступить иначе.

Я просто не смогу дальше выдерживать её присутствия рядом. Дело не в ней самой. Я бы никого сейчас не хотела видеть. Мне просто нужно остаться одной.

Мне невыносимо чувствовать этот жалостливо-раскаивающийся взгляд женщины на себе, видеть, как она сочувствует моему горю, и винит себя в этом.

Мне не нужна эта жалость. Я не хочу, чтобы меня жалели, сочувствовали, успокаивали и уверяли в том, что всё у меня будет хорошо, и всё обязательно наладится. А я знаю, что именно этим тётя Люда и планировала заниматься до тех пор, пока не вернётся Андрей. Вижу это в её глазах, читая женщину, как раскрытую книгу.

- Я ведь взрослая уже. – говорю, горько ухмыльнувшись, и буквально заставляю бывшую соседку взять в руки это чёртово драповое пальто – Совершеннолетняя. Я имею право сама принимать решения, тётя Люда.

Она сердито косится на меня, сжимая в руках верхнюю одежду. Но я замечаю в её взгляде едва мелькнувшее сомнение. Думаю, что женщине, на самом деле, и самой не по себе после развернувшегося здесь концерта. И мне осталось только чуть посильнее надавить, чтобы убедить её в том, что она не станет чудовищным человеком, если оставит меня сейчас.