Следовательно, вальнуть реально могли хотеть меня. Только я, блять, вообще не вдупляю с кем у меня могли быть такие тёрки, чтобы дошло до мокрухи. Может кто-то из, в прах проигравшихся должников так осмелел, что решил меня заказать?

Хотя идея-то, конечно, тупорылая конкретно. Если я откинусь, долг с них всё равно будет кому стрясти, так что проблемы это никак не решит. Хотя, с другой стороны, хуй их знает, чё у этих торчков на голову поехавших в башке происходит. Игровая зависимость, она ж ничем не лучше наркотической. Все заядлые игроки, как героиновые обдлобыши – наглухо лишены рассудка.

- Ты всё же скажи Антону, чтобы проверил подноготную Костета. Что, где, с кем и когда. Хер его знает, может у него контры с кем-то серьёзные были, тут разбираться надо. – говорю Сивому, опускаясь на кресло и набирая номер сестры. Мне не по себе, что она осталась одна в доме, в особенности после произошедшего с моим человеком.  Тётя Люда не в счёт. Я её попросил, конечно, за девочкой приглядеть, но адекватно сам понимаю, что от этого божьего одуванчика на пенсии толку никакого. – И к вдове его съездить надо, выразить соболезнования, поддержать материально. Похороны тоже берём на себя. Ты, кстати, решил вопрос с патологоанатомом? Проблем не будет?

- Не будет. Причиной смерти инсульт напишут. – откликается Игорь, садясь напротив меня на кожаный диван и расслабленно опускаясь на спинку – Только в течении двух суток максимум надо тело из морга забрать, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. От инсульта всё-таки дырка в затылке редко когда образуется…. Ты чё задёргался-то? – спрашивает, вперив в меня подозрительный взгляд, когда я вскакиваю с кресла, матерясь на весь кабинет.

- Да Катя, блять, опять трубку не берёт! – от нервов пальцы не попадают по нужным кнопкам, и у меня никак не получается набрать номер тёти Люды. Хватаю со стола бутылку недопитого скотча и осушаю её прямо из горла. 

Весь сегодняшний вечер, как один капитальный взрыв нервных клеток. И мне, чёрт возьми, нужно моё успокоительное. 

- Да ты погоди кипишевать, может спит уже. Ты время-то видел вообще?

- Может и спит. – отвечаю, на ходу натягивая пиджак, который снял сразу, как зашёл в кабинет. После чего хватаю со стола ключи от Рэнджа, по видимому, принесённые Сивым – Но я убедиться должен, что всё в порядке.

- Погоди. – Игорь останавливает меня, когда я уже тяну руку к двери и выхватывает у меня ключи – Нельзя на этой тачке больше палиться. Если заказали всё-таки тебя, то на ней передвигаться опасно. Бери сейчас каршеринг, или такси закажи. А завтра дуй в салон, и оформляй себе новую машину. И не вздумай говорить кому-то, на какой тачке теперь передвигаешься.

В любой другой ситуации нахер бы его послал с этой идеей, вот честно. Только сейчас я отвечаю не за одного себя, а ещё и за Катю. И тащить к ней хвост на палёной машине я не стану. Поэтому оставляю ключи на столе и качаю себе на телефон приложение с арендой тачек.

Буквы и картинки на дисплее слегка расплываются - даёт о себе знать, опрокинутая на пару с Сивым, бутылка скотча. Поэтому совершить необходимые манипуляции получается не с первого раза.

Через пятнадцать минут я уже сижу в дребезжащем, как консервная банка, Солярисе и матерюсь сквозь стиснутые зубы.

Катя трубку так и не снимает, поэтому набираю тётю Люду.

- Андрюша? Случилось что-то? – слышу взволнованный голос на том конце виртуального провода.

- Кате трубку дайте. – выходит немного резко, но мне сейчас не до этикета. Малолитражка тарахтит, как заправский бульдозер, скача по каждой мелкой кочке, как по гладильной доске. Да и вся ситуация в целом оптимизма мне сейчас не добавляет. А может это алкогольное опьянение гипертрофирует все мои эмоции, в которых, на данный момент преобладает нервозность и раздражительность.

- Андрюшенька… тут такое дело…- мнётся женщина, чем напрягает меня ещё сильнее. Ох, не нравится мне такое начало – Катюша меня домой отправила. Она сказала, что устала и спать собирается ложиться, и я…

Конец оправдательного монолога я уже не слушаю, потому как кидаю трубку на пассажирское сидение и давлю газ в пол, разгоняя машину на столько, на сколько позволяет мощность двигателя этого ведра с гайками.

Нервозность не оставляет меня ни на минуту. Хотя я знаю, что ничего страшного, по идее, произойти не могло. Потому что ещё перед тем, как стартануть от клуба, я позвонил в охранную организацию, устанавливающую сигнализацию в доме и камеры по периметру участка, и убедился в том, что никто посторонний на моей территории не отсвечивал. Так что, скорее всего, Катя действительно просто спит. Но я всё равно понимаю, что окончательно успокоюсь только тогда, когда окажусь рядом с ней.

Я мысленно уже раз двести проклял себя за то, что вынужден был бросить её одну после всего, что выложила треклятая тётя Люда сегодняшним вечером. Могу только представить, в каком шоке сейчас находится малышка, после того, как все скелеты одним разом повываливались из нашего семейного шкафа. Да и я ещё тоже хорош. Я ведь старался на неё не смотреть даже лишний раз, когда соседка нам рассказывала эту душещипательную историю. Не мог себя заставить встретиться с ней глазами в тот момент. Не знаю, как объяснить. Возможно, боялся увидеть в них боль от очередного предательства, слёзы, в конце концов, которые я просто не могу выносить. Не потому что меня бесит, когда Катя плачет, а потому что я чувствую себя в такие моменты беспомощным куском говна. Повёл себя, короче, как последний мудак. Но я исправлю ситуацию, как только доберусь до дома.

Чёрт, я до сих пор не могу поверить в то, что всё сказанное тётей Людой не бред поехавшей на голову пенсионерки и не сон.

Мои родители мне, оказывается, вовсе не родители. Я – приёмный ребёнок.

Расстроился ли я? Да я, чёрт возьми, никогда в жизни не был так счастлив!!!

Катя мне не сестра. Эти мысли набатом стучат в моей башке, отдаваясь гулким эхом, в черепной коробке. Одна только мысль о том, что нас с ней не связывает кровное родство пьянит похлеще любого пойла, которое я заливал в себя за сегодняшний вечер.

Блять… Мне кажется, моё сердце до сих пор делает сальто каждый раз, когда я думаю о том, что нас с Котёнком не связывают родственные узы.

Да с меня, мать твою, булыжник просто свалился от всей этой информации. Значит я, всё-таки, не долбанный извращенец, мечтающий о собственной сестре. Всё, что я чувствую по отношению к Кате – всё это правильно. Ничто и никто не может теперь запретить мне любить её, целовать, ласкать её тело, сделать, наконец, своей. Во всех смыслах этого слова.

Мы друг другу чужие люди! Точнее не так. Никого нет ближе для меня, чем эта девочка. Нет, и не будет никогда. И хер я позволю стать кому-то для неё ближе и роднее меня. Катя – моя! Ни один мужчина никогда не коснётся её. Меня и раньше трясло от одной только мысли, что моя малышка будет принадлежать кому-то другому. И чёрта с два я бы это позволил. Насрать было даже тогда, когда считал нас родственниками. Сам бы трогать не стал, но и другого бы на километр близко не подпустил. Охранял бы свою принцессу лучше любого дракона. Испепелил бы до горелых угольков каждого, кто хотя бы посмотреть в её сторону посмел.