зоны видимости обоза, но мгновенно среагировали на прорыв. С его защитой и печатью они подавляли противника, так что Арман мог сосредоточиться на Варде.

В её огромных зелёных глазах была злость.

Арман мягко улыбнулся, больше обеспокоенный не её гневом, а её странной реакцией на прорыв: она не из тех, кто пугается чего-то неизведанного, и не из тех, кого можно смутить непослушанием коня. И это был не первый прорыв в её новой жизни. Арман чувствовал — что-то случилось.

— Ты в порядке? — он крепче стиснул уздечку её перепуганного животного. — Почему ты не отступила?

Но ответом ему был её недовольный, полный подозрений взгляд и резкое:

— Это тебя не касается.

Его сердце упало. Арман вдруг пожалел о том, что так неосмотрительно ей показался. Если бы он потратил больше маны, он смог бы сохранить маскировку, несмотря на разлившуюся вокруг антиману. Но было поздно об этом сожалеть.

* * *

Огонь потушили, но запах гари ещё витал в воздухе, разрушая беззаботное настроение солнечного дня. А ещё был запах крови — он исходил от трёх лошадей. В попытке убежать они сломали ноги, и их пришлось добить. Обоз выглядел изрядно потрёпанным, некоторые грузы были безвозвратно испорчены, пять пассажиров получили ранения разной степени тяжести. И хотя возникшая ситуация была не совсем в моей власти, я ощущала отвратительное чувство проваленной работы.

Я отвечала за безопасность этого обоза, но ничего не сделала, и если бы не преследование Синеглазки, жертв было бы больше.

Покосилась на него: он сидел на красивом белом коне и наблюдал за тем, как обоз приводили в порядок. О нашей официальной помолвке он бессовестно молчал.

Массаж… получит он от меня свой массаж!

Почувствовав мой взгляд, Синеглазка повернулся и улыбнулся. Я отвернулась, скользнула взглядом по чёрным проплешинам на земле.

Я ведь маг четвёртого круга, но всё равно ужасно не готова к таким ситуациям. И в плане использования магии — не переучилась ещё полностью на элемент молнии, не освоила привычные заклинания во всей их силе. И в плане использования маны — я создала небольшой резерв, но даже маленький он нарушил привычный ток маны в каналах, ещё больше затрудняя использование заклинаний. Это было источником моих тревог и неуверенности, а тут ещё Синеглазка со своими непонятными планами.

— Можем отправляться, — нервно произнёс хозяин обоза.

Даже под охраной рыцарей он ощущал себя неуверенно и, кажется, предпочёл бы, чтобы они поехали дальше по своим делам. Он посмотрел на них, потом несколько неуверенно — на меня. Хотя я не говорила с рыцарями, а с Синеглазкой обменялась лишь парой фраз, хозяин обоза уловил странное настроение между ним и мной, и подчинённое положение рыцарей, которые, даже не называя Синеглазку магистром, так часто вопросительно оглядывались на него, что даже дураку было понятно, кто их командир.

Снова покосилась на Синеглазку. Он опять мягко улыбнулся мне и тронул коня, подъезжая ближе. Я приготовилась ответить ему какой-нибудь резкостью, но…

— Позволь угостить тебя ужином, — предложил Синеглазка.

— Мм, — выдала я недовольно и несколько неуверенно.

У меня, конечно, были деньги на пропитание, но в академии я так привыкла есть за счёт Синеглазки, что после побега этого немного не хватало. К тому же Синеглазка явно собирался следовать за мной дальше, так что грубо отказываться от угощения было как-то глупо.

— Позволяю, — величественно согласилась я.

Губы Синеглазки дрогнули, но ему удалось сдержать улыбку. Он смотрел на меня очень тепло и явно расслабляясь после разрешения. И это вдруг показалось мне забавным.

Дав коню шенкелей, я выехала вперёд, ощущая на себе его взгляд.

* * *

В близлежащем городе Карсе обоз должен был остаться на два дня, и для удобства мы все поселились на одном постоялом дворе. В обеденном зале собрались почти все путешественники, кроме тех двоих, что сходили в городе, и хозяина обоза с его помощником — у них были свои дела с обменом товаров.

Синеглазка пригласил меня к месту у окна. Рыцари ужинали здесь же. Молчаливые и внешне невозмутимые, они, не сговариваясь с ним прямо, сели за отдельные столы, создав между мной с Синеглазкой и остальными посетителями свободную зону.

Такое отделение от остальных людей тут же испортило мне настроение, так что никакие угощения не могли этого исправить. А с угощениями Синеглазка расстарался: и свинина с черносливом, и гусь в острой панировке, и рыба в сладком соусе, и фрукты, и сыры, и кремовые пирожные, и орехи, и вино — наш стол ломился от вкусностей, словно Синеглазка стремился накормить меня за все дни разлуки.

Сам он едва пригубил вина, больше налегая на фрукты и орехи с сыром. И чутко следил за моим выражением лица. Я не скрывала раздражения, но попробовала всего понемногу и пила больше него: хмельная сытая девушка кажется более безобидной, чем трезвая и голодная. А я хотела, чтобы Синеглазка расслабился и точнее обозначил свои намерения.

Но он просто смотрел.

Не спрашивал ни о чём.

И его яркие глаза будто смеялись над моим нескрываемым гневом.

Это становилось невыносимым. Раздражало. Он играл со мной, словно кот с мышкой. Но я не мышка, и в груди вскипал гнев, вместе с хмелем растекаясь румянцем по щекам. Казалось, этот румянец вызывал у Синеглазки ещё больше умиления, выражение его лица становилось всё более нежным, и моё сердце стучало чаще.

От этого взгляда я задыхалась.

«Довольно!», — я резко опустила кружку на стол, и от этого звука все посетители оглянулись на нас. Зрачки Синеглазки расширились, он внимательно смотрел на меня.

— Идём, — тихо сказала я, поднимаясь.

— Куда?

Его растерянность на несколько мгновений смягчила мой гнев и, проходя мимо, я наклонилась к нему:

— Обещанный массаж делать, — получилось с неожиданной хрипотцой.

Мои губы почти скользнули по его коже, и дыхание Синеглазки сбилось.

Находясь так близко, я ощутила, как резко подскочила его температура, и краем глаза заметила, что к его лицу прилила кровь. Мне пришлось поспешно выпрямиться и отвернуться, чтобы он не увидел моей широченной улыбки, с которой я никак не могла справиться, хотя минуту назад я так кипела злостью, что было не до улыбок.

Глава 2. Цели

— Представитель древнего рода, благородный наследник семьи, и такое низкое преступление — ограбление склада.

Падающий в окно солнечный свет не разбавлял мрачную атмосферу кабинета. Граф Адольф дирра-Гиор исподлобья смотрел на