«Мой босс не шлюха, хотя под ним тоже трудятся потные мужики».

Вывеска перед входом – «Единственная и неповторимая таверна» – выцвела от дождя. Над входом свежей белой краской была нарисована линия, отмечающая наивысший уровень воды – и заодно демонстрирующая реке, насколько ей нужно разлиться, чтобы хоть кого-нибудь впечатлить.

Рич придержал дверь, и Ларк прохромал внутрь и осмотрел зал с таким видом, словно в нем было полно народу. Затем он двинулся к барной стойке и взгромоздился на стул рядом с пожилым мужчиной – тот смотрел бейсбольный матч, сидя перед пустой грязной тарелкой.

– Корни, – кратко приветствовал его мужчина. Только настоящие старожилы – те, кто работал с Ларком во времена его юности, – так его звали.

– Джим. – Ларк был знаком с каждым старым лесорубом на сотню миль вокруг, и к каждому знал подход. – Рич Гундерсен – Джим Мюллер.

– Ты сын Хэнка? – спросил Джим Мюллер. У него были коротко подстриженные седые волосы, а на голове виднелся старый шрам.

Рич кивнул и сел на стул рядом с Ларком. Джим Мюллер сузил глаза и окинул Рича взглядом, словно пытаясь отыскать сходство.

– Хэнк умел карабкаться на деревья как никто другой. Словно мартышка. Чертовски жаль, что с ним такое случилось.

Джим прочистил горло и взглянул на Ларка. Отец Рича был лучшим другом Ларка, и даже сейчас, спустя сорок пять лет после его смерти, он все еще не оправился до конца.

– Рич живет на Лысом холме, в старом доме Хэнка и Гретчен, – произнес он.

– Это над Трамплинной скалой? – спросил Джим Мюллер.

Из дверей кухни появился Кел.

– Тебя кто из дома выпустил? – сострил он, вытирая руки об фартук.

– Раз в десять лет можно и на прогулку выйти, – усмехнулся Ларк. – А что у тебя с волосами?

Кел провел ладонью по до блеска выбритой голове, словно успел забыть о своей лысине.

– Мне котлету с кровью, – заказал Ларк. – И чтобы в этот раз поменьше гребаного лука.

Кел посмотрел на Рича, и тот пожал плечами.

– Один бургер, – объявил Кел, налил им кофе и вернулся обратно к своему грилю.

Ларк повернулся к Джиму Мюллеру.

– Слышал, ты собираешься продать сороковушку-другую.

Ларк редко покидал пределы собственного двора, но удивительным образом все про всех знал: кто продавал землю, чей грузовик забрали коллекторы, а кто отсидел шесть месяцев плюс получил штраф за браконьерство в национальном парке.

– Может, и так. – Джим Мюллер подозрительно покосился на Рича.

– О нем не беспокойся, – сказал Ларк. – Даже некоторые скалы разговорчивее, чем он.

– Хейзел мне скоро всю кровь выпьет, – сознался Джим Мюллер, переводя взгляд обратно на экран телевизора.

– И сколько же ты будешь продавать? – поинтересовался Ларк.

– Восемнадцать сороковушек.

– Восемнадцать? – поперхнулся Ларк и отставил чашку с кофе в сторону.

– Семьсот двадцать акров. – Джим Мюллер поскреб щеку, не отрывая глаз от игры. – Участок 24–7 – весь тот хребет за владениями Хэнка.

Сердце Рича пропустило удар. Он ходил по Хребту 24–7 каждый день своей сознательной жизни. Его прадедушка мечтал купить этот участок, и мечта эта передавалась из поколения в поколение, пока тяжелым грузом не опустилась на плечи Рича.

– Там неплохая древесина водится. – Ларк отпил кофе. – Если удастся до нее добраться, конечно.

– «Сандерсон» прокладывает просеки по соседству, с восточной стороны. Собирается начать вырубку в Проклятой роще, – проговорил Джим Мюллер. – Считай, красную ковровую дорожку нам расстелил.

Ларк посмотрел на Рича.

– Планы по вырубке наконец-то согласовали, – подтвердил тот.

– Вся эта новомодная экологическая чушь – просто дополнительная бумажная волокита, – проворчал Джим Мюллер. – Ты же знаешь, что им придется расчистить путь к ручью. В нижней половине участка все большие секвойи растут на дне ущелья. А оттуда до подножия Хребта 24–7 доплюнуть можно.

– Из 24–7 много хороших досок выйдет, – задумчиво произнес Ларк. Рич ощутил на себе его взгляд.

– Там древесины можно на миллион баксов продать, не меньше. – Лицо Джима Мюллера передернулось от отвращения. – Я пятьдесят лет ждал, пока «Сандерсон» займется Проклятой рощей, чтобы я мог получить свое. Все твержу Хейзел: «Подожди немного. Еще пара месяцев, и «Сандерсон» расчистит нам путь». А эта стерва говорит, что ей надоело ждать. Хочет получить свои алименты здесь и сейчас.

– Вся эта древесина и гроша ломаного не стоит, если ее оттуда никак не достать, – напомнил Ларк.

– Да, работенка предстоит непростая, – согласился Джим Мюллер, – но как только появятся просеки и путь сквозь нижнюю часть Проклятой рощи расчистится, на моем участке целое состояние можно будет сделать.

– Мерл не хочет его купить? – спросил Ларк.

– Мерл – шкура продажная. – Джим Мюллер рыгнул. – Большие шишки разрешили ему оставить свой «Кадиллак», чтобы он мог и дальше ручкаться со своими приятелями из лесного хозяйства, но все решения сейчас принимает корпорация. Думаешь, этим сволочам из Сан-Франциско есть до нас дело? Они эту землю досуха выжмут. Срубят все деревья, затем пустят с молотка все, что не приколочено, запрут двери и выбросят ключ. Видел, как они продавали наши грузовики? Чуть ли не гребаную гаражную распродажу устроили.

Рич потягивал кофе, пытаясь успокоить колотящееся в груди сердце. Перед его мысленным взором предстало знаменитое дерево 24–7. Настоящий гигант, свое имя оно получило еще давно, когда в ширину действительно было двадцать четыре фута семь дюймов, а сейчас выросло и того больше. Высотой дерево превышало триста семьдесят футов и возвышалось над остальными старыми секвойями, росшими на верхушке Хребта 24–7. На протяжении последних тридцати пяти лет Рич каждое утро обходил дерево кругом, пытаясь сообразить, как бы сподручнее его повалить. Это была не более чем фантазия, мечта, которая преследовала его отца, а до этого – его деда. «Когда-нибудь», – сказал как-то отец Ричу. Тогда он был еще мальчишкой, а потому поверил, что так и будет – несмотря на то, что поколения Гундерсенов до него умерли, так и не воплотив семейную мечту в жизнь.

– А парк твой участок купить не хочет? – продолжал расспрашивать Джима Ларк. – Они вроде хотели расширяться?

Джим Мюллер резко выдохнул через нос.

– Здесь, наверху? Ты вообще видел, какие там просеки? Как будто все взрывом разнесло. – Он покачал головой. – Для туристов такое зрелище не подходит. Если они соберутся расширяться, то купят землю к югу, в районе Хвойного ручья. Округ Гумбольдт за этот парк костьми ляжет. Но хоть здесь, в Дель-Норте, у нас еще есть шанс побороться. – Джим Мюллер втянул в легкие воздух. – Я продам землю за четыреста.

– Четыреста тысяч долларов? – уточнил Ларк. У Рича упало сердце. – Рич всю жизнь деньги копил, – продолжил Ларк. –