не пускает меня в тот мир без покаяния перед тобой. Я повязан подпиской о неразглашении моей деятельности в органах НКВД и прокуратуры. И все же нашел выход в этой ситуации. Расскажу тебе о последних днях твоего мужа, и кто его расстрелял, ты тоже узнаешь. Однако ты должна дать слово, что никто никогда не узнает содержание нашего с тобой разговора. Знаю, какой тяжелый груз переложу на твои плечи. И еще, пообещай, что сделаешь мне два пирога и дашь мне возможность встретиться с Батырбеком…

Леска согласилась и поклялась детьми. Каболов тотчас попросил всех домочадцев и гостей удалиться и закрыть двери в комнату, затем жестом пригласил присесть ее на край кровати. Около часа она безмолвно слушала собеседника, и лицо ее окаменело, покрылось мертвенной бледностью к концу разговора. Затем она, попрощавшись с хозяином, молча вышла из комнаты и, одевшись, в сопровождении Жоры пошла домой. Слово Леска сдержала и отнесла ему два пирога. Этим же вечером Каболов скончался. И Жора, и моя мама не раз пытались узнать содержание ее разговора с умиравшим оперативным работником, однако все усилия были бесполезными, она только беспомощно улыбалась… Тяжелый груз, сказанного ей наедине, унесла с собой в могилу. Умерла она через три года в возрасте 62 лет и на ее похоронах присутствовало более двух тысяч человек. Об уважении к человеку у нас в народе и его месту в обществе узнают на похоронах — по количеству пришедших проводить его в последний путь людей. Уже пришло время митинга, а колонны людей все прибывали потоками по центральной улице Суадага…

Все дети Лески получили высшее образование. Мама, Рима и Тимоша стали учителями, и только Жора окончил агрономический факультет. Мама преподавала в одной из алагирских школ историю и географию. Там ее и приметила одна из моих бабушек — сестер моего дедушки по отцу, ее звали Адто, но проживала она в Ардоне и после замужества носила фамилию Зембатовых. Адто и настояла, чтобы избранницей отца стала именно она. Папа был круглым сиротой — отца его Илаева Дадока Ахматовича — кермениста и коммуниста — в 1919 году повесили в Пятигорске деникинцы. А был ему всего лишь двадцать один год. Через год после рождения моего отца Наташу Лекову — его маму и мою бабушку- забрали братья, но сына оставили фамилии Илаевых по закону адата. Папу воспитывала вначале бабушка, а когда она умерла в 1936 году, его забрала в Ленинград Гагаш (Шурочка) — одна из сестер дедушки. Гагаш была замужем за Диамбековым Александром, бывшим полковником царской армии, что весьма неудивительно, ибо более трех тысяч осетин до революции служили офицерами в войсках Его Императорского Величества. Одних генералов — выходцев из Северной Осетии было сорок восемь. Сам Александр Диамбеков окончил Санкт — Петербургское Александровское военное училище и успел повоевать в русско- японскую и первую мировую войны. Однако в Гражданской войне участия не принимал, отсиживался дома в Ардоне. Последний раз его батареи трехдюймовых орудий били в отместку по ингушским селам Далаково и Кантышево в 1918 году, это когда ингуши напали и разорили селение Старый Батакоюрт.

После женитьбы на Шурочке Илаевой (Гагаш) он остепенился и работал инженером на строительстве Гизельдонской гидроэлектростанции, однако после взрыва на объекте строительства в 1920 году многих «бывших» ГПУ стали понемногу арестовывать. Бывший полковник был вынужден скрываться вначале на обогатительной фабрике в Армении, затем они перебрались в Ленинград, где он устроился инженером на Путиловский завод, ныне именуемый Кировским. Вот так мой папа оказался в Ленинграде. В 1937 году окончил десять классов в одной из Ленинградских школ и поступил на первый курс Кораблестроительного института, где преподавал самый младший брат Дадока Ахматовича — Хаджумар Ахматович. В 1946 году он утонет в Карском море, спасая студентов с перевернувшейся лодки, а в 1961 году в его честь назовут бухту на Архипелаге Франца- Иосифа — Острова Александры — Бухта Илаева.

Вскоре началась война с белофиннами и учебу пришлось прервать, папу призвали в армию. Служили тогда три года, и даже после окончания боевых действий ему пришлось дослуживать. Затем эта война плавно перешла во Вторую мировую, и лишь в 1944 году после ранения его уволили на «гражданку». Получается, что он прослужил на действительной срочной пять лет. После увольнения из вооруженных сил папа поехал к Хазби в Бугуруслан. Хазби был четвертым братом Дадока и предпоследним по возрасту, а в Бугуруслане он работал на нефтеперегонном заводе мастером. Хазби Ахматович Илаев в 1943 году за свой самоотверженный труд был награжден орденом Трудового Красного знамени. Орден ему вручал лично Байбаков Константин Семенович, которого через год Сталин назначит наркомом нефтяной промышленности.

А произошло следующее, после досрочного ввода Бугуруслановского нефтеперерабатывающего завода в 1943 году состоялся банкет, где присутствовало много высоких гостей, в том числе заместитель народного комиссара по нефтяной промышленности К.С. Байбаков. Хазби Илаев был приглашен на этот банкет как передовик производства и секретарь партийного бюро цеха, а также как исполнитель зажигательной лезгинки. Народный талант — самоучка Хазби поразил присутствующих своим быстролетным танцем. Байбаков был настолько покорен его выступлением, что пригласил за свой стол. Так состоялось их знакомство. Он же и был инициатором присвоения Хазби Илаеву высокой награды Родины. Охваченный высоким чувством патриотизма Хазби записывается добровольцем во вновь формируемую в Бугуруслане 358 стрелковую дивизию, где его, бывшего секретаря партийного бюро цеха, сразу же назначили младшим политруком роты. Однако при отправке на фронт его с эшелона снимет тот же Байбаков. Вот такой ценный кадр был Хазби Илаев.

Я лично видел и держал в руках его пояс с серебряными украшениями и пряжками, серебряные газыри и серебряные подвязки для сапог, а было это в 1981 году, когда, будучи лейтенантом медицинской службы Черноморского флота, приехал в свой очередной отпуск к родителям домой в Осетию. Черкеска, в которой танцевал Хазби, давно истлела и не сохранилась. Но рассказы дедушки Хазби, мы подростки, слушали с открытым ртом, а в финале своего повествования он доставал из деревянной шкатулки свой орден Трудового Красного знамени и давал каждому из нас подержать его в руках.

Подростком я внимательно слушал старших нашей фамилии, когда они перечисляли имена предков, совершавших подвиги и вошедших в историю осетинского народа, и восхищался ими:

Дзыбырт Илаев занимался разбоем и хищениями скота у кабардинцев, в 1859 году совершил акт возмездия в отношении попа Ардонской церкви, когда указанный священник, находясь в подпитии, порвал платье племяннице Дзыбырта. Он отрезал его голову и унес с