день проводили вместе. Бабушку мы звали «Нана», а она нас называла Тамурик и Русик, но, когда мы ее не слушались, обращалась к нам официально, как к чужому «дæлæ лæппу» — «этот мальчик». Реже нас направляли в Ардон к Адто — сестре моего дедушки по отцу, которая жила одна в большом доме. Разговаривала она с нами как со взрослыми, проклиная представителей фамилии, убивших ее старшего брата и нашего дедушку. С шести лет я помню ее наказы — никогда не садиться с представителями этой фамилии за один стол, не присутствовать на их свадьбах и похоронах, не жениться на их девушках и не выдавать за них наших девушек. Представьте, когда шестилетнему ребенку ежедневно в течение трех месяцев вбивают в голову, что определенная фамилия является самой отвратительной и опасной на земле и ее следует остерегаться и держаться от их коварных представителей подальше. Агитационно- пропагандистская работа бабушки Адто, несомненно, повлияла на мое сознание, и жениться на девушке из этой хитрой и подлой фамилии в возрасте своих шести лет явно не имел никакого желания. Эти поездки «на село» продолжались до нашего возвращения в Северную Осетию в 1968 году, когда мне исполнилось четырнадцать лет.

Отец был все же неплохим прокурором, если раскрываемость преступлений у него в районе была признана одной из лучших в республике. Хорошо была налажена оперативно- агентурная сеть, и через нее он получал необходимую информацию, что говорило о высоком доверии населения своему прокурору. В Грозном обратили внимание на рост показателей в раскрываемости преступлений в Веденском районе. Однако честность и порядочность сыграли с ним злую шутку- был ограблен товарный поезд, перевозивший большое количество мануфактуры (рулоны дорогостоящей ткани) в столицу Азербайджана Баку. Но как это всегда бывает, один из подельников оказался недоволен распределением нетрудовых доходов и затаил обиду на главаря преступной группировки- своего близкого родственника. Желая ему отомстить, позвонил отцу по телефону и договорился с ним о тайной встрече на стороне. На этой встрече он передал фамилии и адреса всех участников ограбления товарного поезда и указал место хранения похищенной мануфактуры, но хуже всего было то, что родной брат главаря организованной преступной группировки был хорошим знакомым моего папы и занимал высокую должность в одной из силовых структур в столице Чечено- Ингушетии. Этим же вечером он выехал в Грозный, где на встрече с этим знакомым изложил ему сложившуюся ситуацию и указал роль его родного брата в этом деле. Доложил, что обыск и изъятие спрятанной мануфактуры прокуратура и милиция будет проводить завтра утром по указанному адресу. Однако вместо благодарности «возмущенный» заместитель министра этой силовой структуры в категорической форме потребовал назвать фамилию информатора. Не ожидавший такого поворота событий, отец, тем не менее, отказался сообщить имя своего агента, ибо отлично знал, чем для того закончится эта история.

На следующий день склад с похищенной мануфактурой был «обнаружен», а похищенные ценности были возвращены государству. Все участники организованной преступной группировки были арестованы и осуждены на различные сроки, главарю определили восемь лет колонии строгого режима. Следующей ночью при возвращении домой в отца стреляли из винтовки, пуля прошла на расстоянии двух метров от него. Убивать прокурора не входило в их планы- шум был бы большой, но это было предупреждением, чтобы он покинул регион.

Папа был не робкого десятка, фронтовик — участник Финской кампании и Великой Отечественной войны. Однако после ночного покушения на него он не стал обращаться в органы КГБ или МВД. Думаю, что у него на это были весьма веские основания. В первую очередь он беспокоился о своей семье, то есть о нас, а не доверять местным силовым структурам было единственно правильным решением, ибо все чеченцы повязаны не только кровными узами и единой религией, но и тейповой системой — вот иди и познай, кто есть враг, а кто друг.

После недолгих раздумий он принял единственно правильное решение — работу в прокуратуре придется оставить, ибо заместитель министра был куратором именно этой силовой структуры в республике. За пять лет в должности прокурора Веденского района папа все же обзавелся хорошими знакомствами и поддержкой вышестоящего руководства. Группа «поддержки» и посоветовала, что было бы лучше перейти в систему министерства внутренних дел, куда руки злыдня не дотянутся. Высшее юридическое образование позволяло провести эту ротацию, практически, безболезненно, однако переход в другое ведомство предполагал понижение в должности и в звании на одну ступень. И еще друзья ему объяснили, что территорию Чечни также придется покинуть, ибо в республике были сильны родственные связи, и работать ему не дадут. Как раз в Малгобекском отделе внутренних дел Ингушетии образовалась вакантная должность начальника следственного отдела, и отцу было предложено возглавить ее. Варианта лучше этого в ближайшей перспективе не предвиделось, и он дал согласие. Вечером он обсудил с мамой предложенный ему вариант, и она безропотно согласилась. На следующий день папа выехал в Грозный за предписанием о переводе в систему МВД и назначением на должность начальника следственного отдела в Малгобекский ОВД со званием капитан милиции. А еще через сутки к нашему дому подкатил огромный ЗИЛ- 157, и мы, загрузив мебель и скарб, отправились к новому месту проживания — в город Малгобек.

В Ингушетии

Около десяти утра мы выехали из Ведено в пункт назначения Малгобек- к новому месту работы отца в Ингушетии, и прибыли как раз к полудню. Оказалось, что городов с таким же названием два — Малгобек — 1 находится на гребне Сунженского хребта, его еще называют Верхний Малгобек, это и есть районный центр, где проживало двадцать пять тысяч населения. Районное отделение внутренних дел (РОВД) находилось, именно, там, куда был направлен мой отец начальником следственного отдела. Если спуститься вниз по серпантину на южную сторону Сунженского хребта, то прямо у его основания располагается город Малгобек- 2, или его еще называют Новый город. У основания хребта на северной стороне начинается асфальтированная трасса в сторону города Моздока Северной Осетии. От Нового города — в пяти километрах располагался рабочий поселок нефтяников со странным названием Собачевка, вот там мы первоначально и поселились в частном двухкомнатном доме. Между Новым городом и Собачевкой находилась современная двухэтажная среднеобразовательная школа. Современная в том смысле, что ее недавно построили, как раз перед репатриацией чеченцев и ингушей в 1958 году. В эту школу мы с братом и начали ходить в новый учебный год — брат в пятый класс, а я — в четвертый.

Мама работала в