«Хали-гали», «Паратрупер», — вопил из динамиков Илья Митько, перечисляя аттракционы в Минском парке Челюскинцев. Я сейчас себя ощущала, как пассажир этих самых аттракционов, который отстал от поезда и пытается его догнать. Несколько раз подавала сигнал тренеру, но он упорно меня игнорировал.

— И это у вас называется индивидуальный подход?!

Зло зыркнула на этих двоих. Краля мотнула головой, зазывая куда-то мою мечту... И он пошел. От шока я подвернула ногу и свалилась с ленты на пол, больно ударившись затылком.

— Мать мою волшебницу! — я с досадой потирала голову. — Как больно то!

— Эй, ты чего разлеглась? — сказал Андрей, приближаясь издалека. — Команды «стоп» не было.

— Пресс качаю, — соврала я.

— Тут?

— Ага. Все занято было.

Он обвел взглядом полупустой зал, хмыкнул и позвал меня продолжать тренировку, хоть с гудящим от падения затылком это было и нелегко.

До дома я доползла чудом. Сил идти не было. Даже, грешным делом, промелькнула мысль доплатить водителю маршрутки, чтобы он довез меня до подъезда. Но потом я решила, что неловких ситуаций на сегодня мне хватит.

У подъезда маячила знакомая рыжая макушка. Я вытащила из ушей наушники, где как будто желая меня добить, играла песня «Камнем по голове» группы Король и Шут.

— Кирилл, прости. Я совсем забыла, что заказала доставку на сегодня, — обратилась я к парню, но он отмахнулся.

— Не страшно, держи, — Кирилл протянул мне очередной номер журнала о фэнтези и улыбнулся. — Я звонил, но никто не открыл.

— Ох, мама, наверно, снова ушла с головой в творчество. Спасибо, ты только что спас мой день.

— Да брось. Не мог же я оставить тебя без любимого журнала.

Он снова улыбнулся и его торчащие уши почему-то стали розовее.

— Ладно, мне пора. Ещё два адреса. Увидимся.

— Ага.

Кирилл сел на велосипед и быстро скрылся за поворотом. Моё настроение немного улучшилось. Все таки день испорчен не окончательно.

Мама, как и ожидалось, витала в своём мире и даже не заметила, что я пришла. Я наспех поужинала, приняла душ и, намотав на голову полотенце и накинув махровый халат, ушла к себе в комнату с чашкой..

— А это еще что за агрегат?!

На моем столе вальяжно разместилась пишущая машинка марки «Ундервуд». Ясно, мама снова заходила в антикварную лавку. Интерес победил возмущение и, помедлив пару секунд, я уселась за стол. Чашку поставила рядом, поправила очки и с видом бывалого писаки, закатала рукава и сняла с головы полотенце.

— Ну-с, приступим, — пошевелила пальцами и вставила лист бумаги в устройство.

И вот тут ступор. Хочется написать, а что?

— Что-что... Имя автора, конечно!«Ев-ге-ни»...

Буква «я» залипла и ни в какую не хотела появляться на бумаге.

— Ну нет, не на ту напала... «я», «я». Вот упертая. «Я», «я»... Уууу какая! Ну почему все не может быть так, как хочу «Я», —  сильнее ударила я по клавише, конечно, расплескав горячий чай по столу и коленям и громко взвыв. — Аааууу!

Нужная буква появилась на листе, а от машинки отвалилась какая-то деталь.

— Не не не, отсюда никто не сбежит! Все дороги перекрыты!

Я полезла доставать укатившуюся железяку и на обратном пути, с разворота, с гулким звоном пустой головы треснулась затылком о деревянную столешицу.

— Мать мою волшебницу! Второй раз по тому же месту!

Зажмурив от боли глаза, я вылезла из под стола, встала на ноги, растерла ушибленный череп и, все так же с закрытыми глазами плюхнулась на стул. А стул уже и не стул вовсе. Подо мной что-то зашевелилось и как завизжит! Я от страха открыла глаза и завизжала сама, да похлеще. Я сидела не на стуле. Я сидела посреди какого-то деревенского двора. В махровом халате. На толстой, розовой свинье.

Тут же вскочив на ноги, впала в ступор. Только и произнесла вслух:

— Где это я очутилась?

Хряк перестал визжать, посмотрел на меня и ответил:

— Чего орать-то так?! Это хутор Нюркин луг.

И в этот момент я провалилась в темноту...

Затылок ломило. Я была как будто в каком-то темном мире, из которого никак не могла выбраться. Вдруг ощутила дуновение тёплого ветерка на своём лице, тонкие пряди волос пощекотали щеки. Глаза открыть я все ещё не могла, но из глухой темноты, наконец, смутно начала различать голоса.

— Может за подол? — спросил чей-то грубый голос. Кажется, мужской. Хотя, возможно, и женский.

— Нет, давай лучше в бок толкнем, — ответил второй, потоньше, резко, но как будто нараспев.

Приложив усилие, я разомкнула губы и спросила тех, кто был рядом со мной:

— Что случилось? Где я?

Голоса замолчали. Потом тот, грубый, ворчливо ответил:

— Где-где. У козла на бороде.

— Эй, хряк! А копытом в пятак?

— А ты, рогатый не бузи! Мое то копыто покрепче будет.

— Да из твоего только холодец варить. Нажористый выйдет.

— А сам то! Оглобля!

— Ты кого оглоблей назвал, рыло поросячье?!

Вся эта словесная перепалка даже в угнетенном сознании казалась мне странной. Собрав в кулак последние силы, я открыла глаза и в ту же секунду об этом пожалела.

По обе стороны от меня стояли козёл с длиннющей бородой и толстый, розовый хряк. Это все было настолько за гранью, что единственно верным решением было признать, что это сон, закрыть глаза и снова попытаться уснуть. Но голоса продолжили спор.

Я вновь открыла веки и молча, с до предела выпученными глазами смотрела на этих двоих. Галлюцинации. Все просто. Я так сильно шандарахнулась головой, что теперь мерещится всякая дичь. Пока в моем мозгу укладывалась информация о плачевности этого состояния, хряк заметил меня, широко улыбнулся и наклонился вплотную к моему лицу.

Вам когда-нибудь улыбалась свинья? Нет? Считайте, что вам повезло. Меня бросило в дрожь при виде этих маленьких зубов, мокрого пятачка и крошечных блестящих глазок. Да даже у Ганибала Лектора улыбка не такая жуткая.