— А вы спрашивали дочь, о чём она писала в дневнике?

— А как же! — ответила Цаплина. — Я спросила Соню об этом, но она сказала, что собирает интересные афоризмы.

— Вы пытались увидеть дневник Сони? — спросил Иванов.

— Да, и не раз, — отвечала Цаплина. — Но, увы, так и не смогла его найти. Очевидно, дочь уносила его в своей сумке.

— У вашей дочери был молодой человек? — спросил Иванов.

— Да, я несколько раз видела его, — сказала Цаплина. — Дима Еликов его зовут, очень хороший и воспитанный мальчик. А почему вы спросили?

— В записке ваша дочь пишет «В моей смерти виноват только он», — замечает следователь. — Как вы думаете, мог ли Дима в какой-то момент сделать вашей дочери что-то нестерпимо-болезненное: предать её или жестоко оскорбить? Вот так, на ровном месте.

— Нет-нет, я так не думаю, — сказала Цаплина. — Знаете, бывало так, что я невольно слышала, как Соня говорила с Димой по телефону или когда он к нам приходил, и это были очень тёплые разговоры. Даже, если допустить, что Соня с Димой из-за чего-то поссорились (возможно, и серьёзно!), то, зная свою дочь, скажу, что Соня из-за этого кончать с собой не станет: она или найдёт силы простить, или просто забудет обидчика.

Следователь качал головой, давая понять хозяйке, что он всё понимает.

— Вы жили вдвоём? — спросил Иванов Цаплину.

— Нет, ещё мой муж, Валерий Гончаров, живёт с нами, — ответила та. — Он сейчас на работе.

— А ваш муж не родной отец Сони? — деликатно спросил Иванов.

— Да, он её отчим, — сказала Цаплина.

— Ясно, — сказал Иванов, качая головой.

— И последний вопрос, — объявил он, желая уже сам отвязаться от убитой горем матери. — А какими были отношения между вашим мужам и дочкой?

— Да нормальными они были, — ответила Цаплина. — Валера Соню очень любил, даже баловал частенько чем-нибудь вкусным. Да и Соня к нему хорошо относилась.

Говоря про отношения дочери с отчимом, Цаплина, выражаясь языком музыкантов, слегка сфальшивила, то есть и голос, и речь вдруг зазвучали уже не так уверенно, как до того. Да и тон, и взгляд женщины были какими-то немного испуганными, точно она боялась, что вот-вот откроется дверь в каком-то из шкафов и оттуда предательски вывалится какой-нибудь скелет, которому надо бы стоять и не высовываться. Иванов это заметил — и потому был вынужден спросить Елену Юрьевну — не ревновала ли дочь мать к её мужу?

— Первое время было так, — отвечала Цаплина. — Мы даже ссорились на этой почве, потому что Соня думала, что я её разлюбила и бросила… но однажды мы с Соней откровенно поговорили обо всём этом и я ей честно сказала, что её никогда не разлюблю, не брошу и не предам, и она, поверив мне, смягчилась.

— Ну, хорошо! — сказал Иванов. — На сём мы закончим. Я только посмотрю комнату вашей дочери.

— Да, разумеется! — сказала Цаплина и проводила следователя в комнату погибшей.

***

Первое, что увидел Иванов, войдя в комнату Софии Цаплиной, был идеальный порядок! Это сразу малость насторожило, так как, исходя и из своего опыта, и из примера своих домашних и знакомых, Павел Александрович знал, что человек, живущий в своей квартире или комнате, то там, то сям оставляет какую-нибудь свою вещь. Проще говоря, метит свою территорию. Однако Елена Юрьевна сказала, что дочь сама всегда прибирала свою комнату так тщательно.

— Моим бы поучиться такой аккуратности! — сказал Иванов, слегка улыбнувшись. Елена Юрьевна тоже вяло улыбнулась. В тоже время следователь заметил, что всё в комнате было устроено так, чтобы хозяйке жилось комфортно; возможно, что и сама погибшая приложила к этому руку. Иванову невольно представилось, с какой любовью несчастная девушка обживала свой уголок, и ему самому стало горько оттого, что хозяйка сюда больше не вернётся никогда. Сама комната была светлой, оклеенная белыми обоями в голубой цветочек. Посреди неё стояли две ширмы, деля помещение на рабочую зону и зону отдыха. Видно, так сделала сама хозяйка. В зоне отдыха стояла кровать с ящиками, куда, возможно, убиралась постель или зимняя верхняя одежда до срока. Над кроватью была приделана длинная узкая полочка, к которой был прицеплен маленький ночник, а рядом лежала книжка; на этой же полке соседствовали маленький музыкальный центр с кассетником и дисководом и две коробки — одна с кассетами, другая с дисками. Рядом с кроватью стояла лесенка для гимнастики, под ней аккуратно лежали свёрнутый трубочкой коврик, две гантели, диск и ролик, а на ней висели прыгалка и резиновый жгут, используемый в качестве эспандера. С рабочей зоной было тоже всё ясно: у окна письменный стол, на столе компьютер (а как без него!), стопка тетрадей, банка с ручками и карандашами, а также альбом для рисования. У стола стоял вращающийся стул с подлокотниками. По левую и правую сторону стояли два узких и высоких стеллажа: в одном были справочники и учебники, в другом художественная литература.

— Я гляну? — спросил Иванов, притягивая альбом.

— Да, конечно! — сказала Елена Юрьевна.

Следователь открыл альбом и, увидев там несколько рисунков, дался диву, как здорово они были выполнены. Особенно его умилил чёрно-рыжий котёнок, маленький и большеглазый.

— Всегда жалел, что не умею рисовать, — сказал Иванов с лёгкой завистью.

— Да уж, Сонечка рисовала отлично! — сказала Елена Юрьевна. — Она дизайнером хотела стать…

Вернув альбом на прежнее место, Иванов взялся за тетради.

— Что вы ищите? — спросила Елена Юрьевна.

— Хочу попробовать найти дневник вашей дочери, — сказал Иванов. Он осмотрел также и ящики стола, и сумку девочки, и книжные полки… Увы и ах! Дневника нигде не было.

— Жаль, — сказал Иванов с досадой. — Что ж, я пойду, пожалуй. Вот что: запишите, пожалуйста, ваш номер телефона на случай, если будут новые вопросы!

— Да, конечно! — сказала Елена Юрьевна, и, вырвав листок из тетради дочери, записала телефон. — Павел Александрович, а когда я могу забрать Соню для похорон?

— Как только судмедэксперт сделает всё необходимое — вы получите тело на руки, — сказал Иванов. — Примите мои глубокие соболезнования! И всё-таки, кто же этот он? До свидания.

— До свидания, Павел Александрович, — сказала Елена Юрьевна, провожая следователя.

Дверь закрылась — и в квартире наступила гробовая тишина.

2

Тем временем, пока следователь работал с матерью погибшей Софии Цаплиной, участковый уполномоченный Горелов и члены опергруппы Анна Дурова, Кирилл Хвостов и Денис Маков опрашивали соседей, живущих как на одной площадке с Цаплиными, так и в одном подъезде. У многих был шок. Те из соседей, которые знакомы С Цаплиными довольно давно, плакали по Соне,