— К слову, та же Селезнёва охарактеризовала сожителя Елены Цаплиной, как мутного человека, — добавила Анна Дурова.

— К Валерию Гончарову и к маман погибшей мы ещё непременно присмотримся! — сказал Иванов. — Однако не будем упускать и другие версии: например, травлю в школе. И хотя мать Софии говорила, что девочку все любили там, но я склонен думать, что девчонку кое-кто из педагогов или одноклассников мог недолюбливать. По себе знаю: была у нас среди учителей пара сволочей, для которых унизить ученика, который не понимает чего-то, просто доблесть.

— Думаете, и у погибшей могли быть с кем-то из педагогов или одноклассников натянутые отношения? — спросил Кирилл Хвостов. — Нет, так-то всё возможно, в семье не без урода. Сам иногда слышу в новостях: то там педагог или одноклассники над ребёнком издеваются, то сям.

— В общем, надо проехать в школу и всё узнать, что да как! — сказал Иванов. — Кроме того, надо найти парня погибшей, Дмитрий Еликов его зовут… Вот я дурак, не додумался посмотреть телефон погибшей: может, там номер его есть? Стоп! У меня же номер матери Софии есть. Сейчас попробуем всё выяснить.

— Пал Саныч, а давайте я попробую найти нашего Еликова по сети! — предложила Дурова. — Вполне вероятно, что и телефон мы там найдём.

Она набрала страницу Софии Цаплиной и через неё вошла на страницу весьма красивого, улыбчивого, темноволосого парня примерно лет погибшей. Это и был Дмитрий Еликов. На счастье нашёлся на его страничке и телефон, по которому Дурова дозвонилась…

Однако, ответивший ей отец, сказал, что Дима попал в больницу с переломом ноги после автоаварии, и искать его надо хирургии.

— Так, Аня, тебе и Кириллу задание: завтра съездить к этому Еликову в больницу и допросить его про их отношения с погибшей. А мы с Денисом тогда съездим в школу. Ну, а теперь по домам! Ещё неизвестно, чего Горыныч нам напишет.

3

Соня Цаплина. Детство

Соседка Цаплиных Лариса Селезнёва не обманула: Елена Цаплина и вправду тянула дочь одна, и ради её благополучия она едва ли не на изнанку выворачивалась. Дабы хоть как-то более-менее нормально и содержать, и прокормить себя и дочь, Елена Юрьевна кроме работы в библиотеке подрабатывала переводчицей в издательстве, переводя с английского и французского языков современные романы. Бывало иногда, что Елене Юрьевне помогала её родня — кто вещами, кто деньгами, кто ещё как-либо. Отец, уйдя из семьи, совсем забыл и жену, и дочь, даже алименты не платил. А про то, чтобы просто придти навестить девочку, поиграть с ней или погулять, и говорить нечего! Как сложилась его жизнь? Думаю, так: он жил с какой-то хорошо обеспеченной женщиной, вёл домашнее хозяйство и ублажал её в постели. Почему я так думаю — не знаю. Да и какая разница, по большёму счёту?! Для меня человек, не вспоминавший ни разу о своём ребенке, — просто мразь подзаборная и всё.

Каким всё-таки было оно, детство Сони Цаплиной? Почему-то хочется верить, что оно было пусть небогатым, но счастливым. И хочется в это верить не без оснований: её любила вся семья и близкие, как, например, крёстная Людмила Горелова. Что в её доме, что в домах бабушки с дедушкой и тёток с дядьками Соня желанна всегда, и каждый из них старался побаловать девочку, как мог. Баловала Соню и мать, не забывая при этом и воспитывать ребенка, и заниматься с ним… Строго говоря, любое баловство, будь то покупка мороженного, поход в кино, в цирк или на пляж, было таким поощрением за хорошее послушание, прочитанную книжку, помощь маме по дому или что-то ещё такое. А если было что-то не так — был облом. К слову сказать, Соня терпеть не могла никакого наказания, особенно, когда мама била её по попе ремнём, что являлось своего рода высшей мерой, и применялось только в том случаи, когда ребёнок распускался донельзя. А такое, слава богу, было не часто, даже в пресловутом подростковом возрасте! Да и сама Елена терпеть не могла пороть дочь. Не садистка ведь она! Да, она была иногда строга с Соней, но в это же время ей хотелось быть с дочерью и подругами, которые любят друг дружку, доверяют друг дружке что-то очень личное, а то и просто рассказывали о своих проблемах, обсуждали бы фильмы и книги… Словом, Елена хотела, чтобы дочь не отталкивалась от неё, не боялась, а любила и уважала; чтобы она видела, что мама — это не только человек, который только ругает и бьёт по попе, но и человек, с которым можно и нужно разговаривать, который тебя и поддержит, и утешит, и умрёт за тебя. Поэтому Елена в отношениях с Соней старалась соединять, казалось бы, не соединимое: родительскую строгость и дипломатическую гибкость. То есть, мать могла не только давить на дочь авторитетом, но и полюбовно о чём-нибудь договориться: скажем, в пятницу Соня помоет посуду и приготовит ужин, а в субботу или в воскресенье мама ей поможет помыть полы. И похожих примеров было много! И у Сони с мамой прекрасно всё получалось, пока однажды в жизни матери не случились перемены.

4

На утро, как и было решено, Иванов и Маков направились в школу, где училась погибшая Соня Цаплина. Новость о её гибели стала для многих шоком… Для многих, но, увы, не для всех! Иванов, как это ни печально, не ошибся: бесспорно, были люди и среди одноклассников, и среди педагогов, которые Соню любили и очень глубоко скорбели по её гибели, и у них находилось тёплое слово о своей подруге и ученице; но были те, которым она была немила. А причины для немилости у каждого были свои. Пожалуй, болезненнее всех восприняла страшную новость о гибели Сони её классный руководитель Волкова, Ольга Станиславовна, преподававшая русский язык и литературу. Это была высокая, моложавая женщина со светло-рыжими волосами, собранными в хвост, и большими, серыми, красивыми глазами, полными горечи, скорби и слез. Она плакала по своей ученице, точно мать по своему ребёнку. Да и как Соне не быть для Ольги Станиславовны таковой, если Волкова её учила с пятого класса?

Из допроса Ольги Волковой П. А. Ивановым.

— Какой ужас! — воскликнула Волкова. — Бедная Сонечка, девочка моя! Почему же так произошло?

— Это мы и хотим выяснить, — мягко сказал Иванов. — Скажите, Ольга Станиславовна, какой была погибшая ученицей?

— Не