украшавшие стены, мимо которых плавно скользили они в хороводе, и всё, что с ней произошло явилось перед ней как на ладони, но это теперь мало чем может помочь, лучше было и не знать… И Анна почувствовала, как мучительная тяжесть непоправимой беды навалилась на неё. — Глупая ты, Анна, глупенькая беспомощная девочка, кем ты себя возомнила? Доигралась со свои колдовством — подумала она и с горечью продолжила — а Павел, наверное, всё сидит и пьёт, и дела ему нет, в какую беду я попала.

В это время Павел, выпив достаточно на сегодня, заглянул в комнату, и, увидев спящую Анну, не стал её будить, а пошёл смотреть телевизор, пробурчав, что его жена только и делает, что валяется на кровати, да читает всякую муть.

Наутро он проснулся, сходил в душ, и, спотыкаясь о трущегося об ноги и громко требующего еды Клауса, направился в кухню налить себе кофе. Странно — подумал он, — обычно Анна встает раньше меня и кормит кота. Павел заглянул в комнату. Анна лежала, вытянувшись на спине, её черты заострились, под глазами легли тёмные круги. Сложенные руки прижимали к груди книгу. Почему-то в голову ему пришло неприятное сравнение с покойницей в гробу, держащей в руках свечу. Он отогнал от себя эту мысль. Подошёл к кровати и дотронулся до руки Анны. Рука была холодна как лёд. Он вытащил книгу и глянул на неё. С обложки на него смотрело лицо молодого мужчины, выражение лица показалось Павлу насмешливым, и он в очередной раз, хоть и без особого азарта, срифмовал матом его фамилию. Он потряс Анну за плечо, и тряс всё сильнее и сильнее, и липкое мерзкое чувство страха поднималось к горлу. Он хотел громко позвать, но получился только сиплый сдавленный шёпот: — Анна! Проснись, Анна! Одна рука её безжизненно свесилась с кровати, придавая всему происходящему какой-то безумный, трагический и нереальный смысл. Да что же это такое! Что же делать? Скорую! Надо вызвать скорую! И он побежал к телефону, на ходу пытаясь сформулировать просьбу о помощи.

Скорая приехала быстро. Врач осмотрел Анну, пожал плечами — она была жива, но привести её в чувство он не мог. Решено было забрать её в больницу, чтобы провести обследование. Врач не хотел ничего говорить Павлу, но за последнее время в его смену это был третий случай такой странной болезни. Молодой парень — он умер, не доехав до больницы, и бабуля — та протянула пару дней, но тоже умерла.

Павел поехал с Анной до больницы. Он был сам не свой. Анна казалась такой беспомощной, что когда он смотрел на неё, слёзы сами лились из глаз. Он даже сначала подумал, что, если с ней всё будет в порядке, то он совсем бросит пить, но потом здравый смысл возобладал, и он решил, что зароки давать рановато. Анна осталась в больнице, а Павел, потерянный и мрачный, вернулся домой к сиротливо сидящему на кухне, притихшему Клаусу и остывшей чашке кофе. Выпить почему-то не хотелось, вопреки ситуации. Он снова вышел и побрёл в сквер. Сел на лавочку, закурил и стал прокручивать в голове причины — что же могло случиться с Анной, но ни одна причина не казалась подходящей. Тогда он встал и решил всё же выпить пива, так как голова его уже шла кругом от тяжёлых мыслей. Зайдя в пивную, он взял кружку пива, и пошёл за единственный свободный стол, за которым уже сидели два затрапезно одетых мужичка неопределенного возраста. Так он невольно стал свидетелем их разговора. Один — усатый, седой, говорил другому, помоложе, что жена его не так давно умерла. Сначала она как будто впала в кому, сказал он, а потом просто тихо ушла из жизни. Причина смерти осталась неизвестна. — Но я-то знаю, что это всё увлечения эти её, книги, магия всякая да колдовство, — говорил он с досадой, обращаясь как к своему товарищу, так и к Павлу заплетающимся языком — видимо ещё не протрезвел после вчерашнего. — И что самое странное, продолжал он, — незадолго до этого соседка — её подруга, с которой они вместе увлекались муротой этой — тоже умерла при таких же обстоятельствах.

Слова мужичка скользили где-то в стороне, фоном, как какой-то не особо интересный фильм, урывками, не задевая сознания Павла. Но вдруг что-то в словах усатого мужичка привлекло его внимание, и он как будто очнулся. — Что? Что ты сказал, батя? Мужичок с удивлением посмотрел на Павла. — Ты что? Оглох что ли? Книга, говорю, лежала у ней на груди — что у одной, что у другой. И он назвал фамилию автора, ту самую. — Кому ни начну рассказывать, все как не слышат, только смеются — мол, бухай поменьше, батя, «белочка» у тебя.

Вот теперь Павлу по-настоящему стало страшно.

Он не зря назвал Анну ведьмой. В ней появилось что-то такое, чего он не мог понять. Когда они познакомились, она была веселой девушкой с лёгким характером. Они поженились. Она любила его, и он в ней души не чаял. Жизнь шла уютно и размеренно. Кто же знал, что она вдруг возьмётся его перевоспитывать. Да, он много пил. Бывало, что и ругались. Но он и пальцем её никогда не тронул. И она понимала его, и, как ему казалось, принимала таким, как есть, и всегда старалась потушить ссору. Потом начала ворчать, упрекать — мол, пьёшь много, куревом весь провонял. А теперь ей вообще как будто стало всё равно. Павлу это было непривычно и даже коробило, пусть бы лучше ворчала. Он не знал, как это можно изменить, как вернуть прежнюю Анну. Он чувствовал, что виной всему это её увлечение всякими магическими книгами, и это стало дополнительной причиной для ссор. Сам он никогда не понимал этого, всегда твёрдо стоял на земле, а не витал в облаках, обходился без всяких религиозных и каких-либо других выдумок. Но сейчас, слушая рассказ пьяного мужичка в забегаловке, он остро ощутил, что есть связь между автором той злополучной книги и странной болезнью Анны. Он не знал, как это может быть, но мысли его стали обретать несвойственную ему мистическую окраску. Несмотря на то, что их близость с Анной не казалась такой уж незыблемой теперь, и крыша у неё точно поехала с этой магией, но всё же он любил свою жену и не мог допустить её гибель, нет, не мог! Поэтому готов был сделать всё, чтобы помочь ей, им обоим, из этого выкарабкаться.