Помню, на ту фотоссесию она не пожалела денег: наняла стилиста, засунула меня в короткое платье от Стеллы Маккартни и нашла какого-то суперизвестного фотографа. Он решил снять меня вечером, в лучах заходящего солнца, и заставил влезть в кусты, росшие вдоль Черепашьего ручья. Предполагалось, что на снимках я должна выглядеть прекрасной и загадочной. Мне же казалось, что я похожа на деревенщину, которой повезло урвать скидочный купон на макияж в одном из дешевых салонов города. Но я и предположить не могла, что через год одна из этих жутких фотографий появится в самой читаемой газете города, да еще и под объявлением о предстоящем аукционе девиц на выданье.

– Может быть, это ошибка? – с надеждой спросила я, возвращая сестре телефон.

Джулия молчала. Совсем недавно она сдала экзамены и перешла на третий курс, выбрав в качестве специализации структурное проектирование. Как и многие по-настоящему умные девушки, сестра рано поняла, что молчание – золото.

– Хорошо, – тяжело вздохнула я. – Я приму душ, и мы послушаем, что скажет мама.

Джулия улыбнулась уж как-то чересчур радостно и нарочито весело воскликнула:

– Пойду запасусь попкорном!

Джулия вела машину, а я сидела рядом, задрав ногу на приборную панель. Швы, слава богу, не потребовались, но медсестра как следует промыла рану перекисью водорода, от души намазала ее неоспорином и наложила сверху марлевую повязку, велев какое-то время держать ногу поднятой, чтобы кровотечение полностью остановилось. На протяжении всей дороги от Далласа до ранчо я мрачно глядела в окно и с тоской размышляла о том, почему моя собственная мать хочет разрушить мою жизнь. Ко всему прочему Джулия, все еще переживающая разрыв со своим парнем Тайлером, включила Tame Impala, под которых было так хорошо грустить. В общем, не хватало только дождя.

Думаю, все дочери в конце концов приходят к выводу, что их матери безумны, и хотя я давно уже не ожидала ничего хорошего от Люсиль Макнайт, подобной масштабной подставы все же не ожидала. Да посмотрите же на меня хорошенько: ну какая из меня дебютантка?!

По-хорошему, меня даже на порог клуба пускать не стоило. И нет, я не прибедняюсь. С самого детства я носила выцветшие джинсы, старые футболки и кеды, изредка чередуя их с мешковатыми нейлоновыми шортами и шлепанцами. Я покупала спортивные бюстгальтеры и трусики из хлопка в пластиковых упаковках. У меня были веснушки по всему лицу и де-деревенскийзагар, свои волосы унылого темного цвета я всегда убирала в хвост, за исключением тренировок и игр, когда я цепляла на голову еще и дурацкую розовую повязку. Мои губы были постоянно обветренными и потрескавшимися, так как на тренировках мы выкладывались по полной. Пить воду я забывала регулярно, а ногти были сломанными и грязными. На моих мускулистых ногах не было живого места от шрамов. А еще я набегала под жарким солнцем Техаса, пожалуй, тысячи километров, а поэтому была худой и жилистой.

– Она вконец свихнулась, – сказала я наконец сестре, но та промолчала, лишь недовольно поджала губы.

А вот из Джулии дебютантка вышла бы хоть куда. Она была нежна, как цветок лотоса, и мальчики падали к ее ногам, как осенние листья. А еще она была умна. Да и вообще именно благодаря ей наша квартира была более менее похожа на жилье приличных молоденьких девушек, а не на место проведения гаражной распродажи. В общем, сестра была полна достоинств.

Честно говоря, если бы Джулия была не моей сестрой, а одноклассницей, я бы презирала ее всей душой и частенько бы над ней насмехалась. У нее было все, чего оказалась лишена я: чувство стиля, воспитание, хорошие оценки. А еще она была безупречно хороша во всех девчачьих делах, которые я так и не смогла освоить: очаровательно хлопала ресницами, умело наносила макияж и мастерски флиртовала. Но так как она была моей единственной сестрой, да еще и близнецом, я любила ее всем сердцем, и горе тому, кто решился бы ее обидеть.

Она выбрала выезд номер 47, единственный выход на юг по трассе И-35, и повернула налево на съезд ФМ-89. Еще одна миля, и мы будем дома. Когда вдалеке показался железный забор, обозначающий западную границу Абердина, я осторожно спустила ногу с приборной доски и приготовилась к битве.

– Мама! – заорала я. – МАААААМ!

Нет ответа. Я стояла посреди холла, и внутри меня все бурлило от злости. «Неужели мама прячется, – подумала я, – боится показаться мне на глаза? Трусиха!»

Джулия, сунув сумочку под мышку, вошла следом. Она явно развлекалась, как ребенок, наблюдающий за парадом в День независимости. Я нахмурилась, обошла лестницу, промчалась по коридору и ворвалась в кабинет папы так же решительно, как немцы в свое время вступили в Бельгию.

Когда дверь с силой ударилась о стену, отец вскинулся и, глупо улыбаясь, произнес:

– Привет.

По телевизору показывали футбольную игру в колледже, и он задремал, сидя на диване. Его пыльные ботинки валялись под журнальным столиком.

– А ты мне ничего не хочешь рассказать, папа? – прошипела я.

– Нет, – осторожно ответил он.

Джулия стояла позади и ухмылялась.

– Уверен?

Ах, ну вот, теперь он вспомнил и судорожно провел рукой по волосам, пытаясь выиграть несколько лишних секунд. Отцу было сорок шесть, но волосы его оставались такими же рыжими и густыми, какими были в двадцать, а седина только-только стала проступать на темных висках. Он почти всю жизнь провел на улице под ярким техасским солнцем, и в уголках его глаз давно уже появились морщинки, однако, несмотря на это, он все еще походил на обаятельного мальчишку. Ежедневная тяжелая работа – каждый божий день он садился на лошадь и отправлялся пасти скот – закалила его, сделала сильным и выносливым. Ангус Макнайт III выглядел точно как самый настоящий ковбой.

– Э-э… я полагаю, ты говоришь о…

– Знаешь, когда вы выставляете свою дочь на продажу, было бы неплохо хотя бы предупредить ее об этом заранее.

– Дорогая, тебя не выставляют на продажу, и я был так же удивлен, как и ты…

– Вот уж сомневаюсь, – перебила я.

Отец в отчаянии посмотрел на Джулию, надеясь на поддержку.

– Конечно, мы собирались рассказать тебе… – начал он оправдываться, но тут в коридоре послышался звук шагов.

Папа с надеждой во взгляде посмотрел через мое плечо. Похоже, кавалерия пришла на помощь. Впрочем, иначе и быть не могло.

Моя мать, Люси Макнайт, вошла в кабинет, стаскивая на ходу тканевые садовые перчатки. Она была на дюйм выше меня и все еще была стройна, хотя и немного округлилась в боках.

Она была как раз в том возрасте, когда женщины уже всерьез задумываются о пользе пластической хирургии, и я была уверена, что мама в ближайшее время обязательно прибегнет к помощи этих чудо-докторов. Во-первых, машину нужно показывать механику сразу же, как только услышишь стук в двигателе, а во-вторых, если все сделать правильно, можно чудеса хирургии выдать за результат новой диеты и успех личного тренера.