вопросов. Я не хочу ничего об этом знать. Чем дальше я буду от этого, тем лучше.

Мы с Киарой обе не хотим иметь ничего общего с таким образом жизни. Она клянется, что навсегда останется одинокой, или, по крайней мере, до тех пор, пока не встретит человека, который сможет защитить ее от отца.

Кто готов это сделать?

Мои другие дяди, Бенволио и Агнело, — главные в семье, в таком порядке. У меня есть еще одна кузина, Аида, дочь Агнело, но мы не близки, хотя могли быть близки, если бы ей было позволено что-то делать. Киара думает, что с ней происходит что-то плохое, что дядя Агнело ее запугивает. Я не исключаю этого. У него пугающая манера поведения, как будто дьявол постоянно сидит у него на плече и зазывает его в ад.

Когда машина припаркована, Карлито выходит из нее.

— Какая красивая была свадьба, правда, Ракель? — Голос моей мамы становится таким бодрым. — Держу пари, она заставила тебе тоже захотелось повеселиться, верно?

— Точно, — ворчу я в ответ, ожидая в нескольких футах впереди.

Я не уверена, что она пытается выкрутиться, говоря об этом, когда знает о моих чувствах. Но, думаю, мне не стоит удивляться, поскольку она не скрывает своего огромного желания, чтобы я вышла замуж за этого ужасного человека.

Нехотя, я следую за мамой и Карлито в наш дом.

— Я сейчас вернусь, — говорю я им, направляясь к лестнице. — Мне нужно переодеться.

— Хорошо, — отвечает мама, выскальзывая из туфель, оставляя их в шкафу в фойе, а затем идет на кухню.

— Подожди. — Тон Карлито переходит в рокочущий шепот, когда он хватает меня за плечо, его пальцы злобно впиваются в меня, заставляя кожу гореть.

Оскалившись, я поворачиваюсь к нему со сжатыми губами.

— Да?

— Что за гребаное отношение? — шипит он, и запах его спиртного обдает мои губы, смешиваясь с его мерзким дыханием.

Я внутренне кривлюсь от отвращения.

— Есть что сказать? — бросает он.

Мне есть что сказать, но я не дура.

— Я устала. Сейчас почти три часа ночи.

Он крепче сжимает мою руку, его пьяное выражение лица становится враждебным, а ноздри раздуваются.

— Кем был тот парень, с которым ты разговаривала на свадьбе?

— Никем. — Мои губы искажаются в гримасе от боли, которую он причиняет. — Он врач. Друг жениха. Он узнал, что я прохожу ординатуру, и спрашивал, нравится ли мне это.

— Вспомни, чье кольцо ты носишь. Не смей, блять, разговаривать с другими мужчинами. Слышишь меня? — рявкает он шепотом, опуская свое лицо к моему, и текила от его дыхания проникает мне в рот. — Если ты опорочишь мое имя, ведя себя как шлюха, я заставлю тебя заплатить за это. Ты поняла?

Мое сердце бьется как барабан.

— Я так запятнаю твое гребаное имя, что никто не захочет на тебе жениться, — рычит он.

— Может, это было бы и неплохо, — отвечаю я, скрежеща зубами до звона, глядя в его глаза цвета грязи.

Его верхняя губа подергивается, прежде чем он поднимает кулак в воздух.

Я быстро, неглубоко задыхаюсь, мои глаза широко раскрываются, когда костяшки его пальцев приближаются к моей челюсти и вдавливаются в меня.

— Мне уже не терпится, — угрожает он с бездушным выражением лица, впиваясь в меня.

Я знаю, что он имеет в виду. Ему не терпится причинить мне боль.

Он немного ослабляет давление на мою руку от своей хватки, и я пользуюсь этой секундой, чтобы вырваться. Я бросаюсь наверх, не оглядываясь, моя грудь вздымается. Закрыв за собой дверь, я прислоняюсь к ней, мои веки смыкаются, и слезы начинают падать, сначала медленно, а потом вырываются наружу, как настоящий ураган. Я беззвучно рыдаю в ладони, все мое тело ломит и дрожит от мучительной боли.

Слезы — это все, что у меня есть. Я всегда буду страдать в тишине.

Нащупав кольцо, которое он когда-то подарил мне, я снимаю его и оставляю у ног. Настоящей помолвки не было. Наши родители встретились в столовой, где присутствовали только мы, и Карлито вручил мне кольцо, похожее на ошейник для закованного в кандалы животного.

Через несколько минут я услышала разговор мамы и Карлито. Немного приоткрыв дверь, я прислушиваюсь, желая узнать, будут ли они говорить обо мне. Сначала они не говорят, но потом я слышу, как разговор переходит на свадьбу.

— Я тут подумал, что мы можем немного перенести дату. Может быть, на три месяца? — Мамин голос поднимается, становясь все более приторным. — Я говорила с твоей мамой и сделала все приготовления, и она не против. Я знаю, как сильно ты хочешь жениться на моей дочери.

Кровь отхлынула от моего лица, глаза стали круглыми, по рукам пробежала холодная дрожь.

Нет. Она не может так поступить со мной.

— Я не против. Чем скорее, тем лучше, — яростно соглашается Карлито. — Мне нужна хорошая женщина в моей жизни.

— Я знаю, что нужна, и моя дочь — идеальная пара для тебя. — Я слышу улыбку в голосе моей матери.

Сотовый телефон в моей руке вибрирует, и я вижу имя Киары на экране. Я быстро отвечаю, рассказываю ей обо всем, что происходит, и что я больше не могу жить такой жизнью и лучше умру.

Она думает, что мы можем что-то сделать, но мы обе знаем, что это ложь.

Все кончено.

— Я рада, что мы понимаем друг друга, — продолжает мама. — Моя девочка не становится моложе, ты знаешь. Ей пора заводить детей, чего, я уверена, хочешь и ты.

— Определенно хочу. И много, — усмехается он.

Я вскрикиваю, рыдания, вырывающиеся из меня, звучат так, будто они принадлежат моему призраку.

Киара молчит, и я ее не виню. Что она может сказать такого, чего еще не сказала?

— Мы должны сообщить моей дочери хорошие новости, — добавляет мама. — Где она, ради всего святого? Ракель?! — Ее крик хлещет меня по коже. — Спускайся уже.

О, нет. Я не могу смотреть им в глаза. Я должна выбраться отсюда. Мне нужно найти способ выбраться из этого дома, пока она не нашла меня.

— Мне нужно идти, — говорю я Киаре, прежде чем повесить трубку. — Я думаю, она идет в мою комнату.

Поднявшись с пола, я надеваю кроссовки из шкафа, оставаясь в своем черном коктейльном платье и пальто, затем хватаю сумочку, которую уронила возле двери.

Моя мама убьет меня за это, а Карлито будет более чем разгневан тем, что его будущая жена бегает посреди ночи в облегающем платье, но мне плевать на последствия. Я просто знаю, что не могу быть здесь. Я сломаюсь