На самом пике моего интереса к отцу, я, конечно же, пыталась разыскать его с помощью социальных сетей и прочих возможностей всемирной паутины. Но вы знаете, сколько Стивов по фамилии Джонс живут в Америке? Это всё равно, что искать иголку в стоге сена.

Мама моим поискам не мешала, но и не проявляла хоть какого-то желания помочь. И, в конце концов, я оставила свои бесполезные попытки. В общем-то нам всегда было хорошо вдвоём, и я никогда не чувствовала себя обделённой любовью или вниманием.

Так было ровно до того странного вечера, когда наша жизнь изменилась.

Загадочная болезнь

День сегодня выдался особенно паршивый. Теплая солнечная погода, стоявшая в первой половине осени, наконец, решила смениться на дождливую. Темные тяжелые тучи с самого утра заволокли небо, и, казалось, давили своим весом на угрюмых горожан. Дождь стекал мне прямо за шиворот, и я в который раз ругала себя за забывчивость, регулярно оставляющую меня без спасительного зонта.

Перепрыгивая через лужи и без конца чертыхаясь, я добралась до нашего жилья. Здесь, в Нью-Йорке недвижимость очень дорогая, и поэтому мы не могли позволить себе купить хотя бы небольшой, но уютный домик. Всё это время нам приходилось жить на съемной квартире в Бруклине. Небольшой трехэтажный дом из темного кирпича имел четыре подъезда, к каждому из которых вела отдельная дорожка и крыльцо из пяти ступеней. Я поскорее забежала в теплое нутро своего подъезда и на ходу стала перетряхивать свой компактный рюкзачок в поисках вечно куда-то пропадающих ключей. Наконец почувствовав рукой холодный металл, я ловко подцепила указательным пальцем специальное колечко и выудила висящую на нём связку.

Наша квартира располагалась на втором этаже. Всего на каждой лестничной клетке было по три квартиры. Слева от нас жила семья из двух человек, мистер и миссис Андерсон. Это была пара средних лет, немного замкнутые и немногословные, но неизменно вежливые. А большего от соседей в нашей ситуации и не требовалось. Справа от нас жила миссис Клевер. Женщина уже довольно преклонного возраста, вдова. Довольно приятная и милая в общении, иногда мы любили обсудить с ней погоду или ассортимент продуктового магазина. Еще миссис Клевер ненавязчиво интересовалась моей учебой и всегда передавала привет маме. Детей у неё, как и у четы Андерсонов, не было.

Я открыла нижний замок и зашла в узкий коридор. Дома было темно и тихо. Хлопнула дверь, ключи негромко звякнули о стоящий в углу столик, но никаких других звуков в ответ на моё появление я не услышала.

Стянув мокрую обувь и верхнюю одежду, я прошла дальше. Заглянула в помещение, служившее нам и кухней, и столовой одновременно. В раковине по-прежнему лежала оставленная мной с утра чашка. Капли воды мерно постукивали о её края, будто часы, отсчитывающие ускользающие секунды. Я быстро сполоснула чашку, убрала её в шкаф и закрутила кран потуже.

Дальше по коридору шли еще три двери. Одна в санузел, другая в мою комнату и третья в мамину спальню. Вот в последнюю дверь заходить мне хотелось меньше всего. Усиленно борясь с желанием наплевать на всё и сразу же пройти к себе, я всё же остановилась возле неё. Постояла, прислушиваясь. Тишина. Слышно лишь как беспокойно, словно попавшая в силки птичка, забилось моё сердце. Решительно выдохнув, я повернула ручку и толкнула дверь в мамину спальню.

Первое, что как обычно ударило в нос, был запах травяных настоек и лекарств. Разные бутыльки и коробочки были хаотично разбросаны по поверхности прикроватного столика. Казалось, что кто-то пытался очень быстро найти конкретное снадобье и никак не мог справиться с этой задачей. Конечно, этим кто-то могла быть только моя мама. Она лежала на кровати поверх пушистого пледа и как будто дремала.

– Снова приступ? – спросила я, точно зная, что на самом деле ничей сон не потревожу.

Мама зашевелилась на кровати и, увидев меня у двери, опустила ноги на пол. Вид у нее был усталый, под глазами залегли темные круги.

– Так и будешь стоять в пороге? – спросила она, тем самым проигнорировав мой вопрос.

Я неопределенно дернула плечом, что в принципе могло означать, что угодно. Мама продолжала выжидательно смотреть в мою сторону, и я нехотя пояснила:

– Много заданий. Хочу сделать всё побыстрее и лечь пораньше. Ну, так что? Тебе опять было плохо? – Я нетерпеливо переступала с ноги на ногу, будто взволнованный марафонец на старте.

Мама встала и неспешно прошла к окну. Там она взяла висящий на спинке стула кардиган и, зябко поёжившись, набросила его на плечи. Затем она раздвинула плотные темно-синие шторы, но в комнате стало не намного светлее.

– Как грустно без солнца, – тихо отозвалась она и замолчала на некоторое время, глядя куда-то вдаль.

Всё это время я продолжала стоять в пороге, как безмолвная статуя. Это была наша привычная «холодная пикировка». Мы не ссорились напрямую, но взаимное игнорирование обоюдных вопросов стало уже привычным стилем в нашем общении.

Наконец маме надоело созерцать пейзажи за окном, и она снова повернулась в мою сторону. Я чувствовала, как в этот момент её глаза пытаются перехватить мой взгляд. Но, как и всегда, я ускользала от всяческого контакта с ней. Скрестив руки на груди, я облокотилась на дверной косяк.

Закрытая поза. Закрытая душа…

– Было бы приятно всё-таки услышать ответ на мой дважды заданный вопрос. – Ссориться не хотелось, но и уходить ни с чем тоже.

– Ты можешь не беспокоиться и идти заниматься, – вздохнула мама, как мне показалось, устало и даже слегка обреченно. – Да, приступ был, – добавила она с небольшой паузой. – Но сейчас уже всё хорошо.

– Ждешь кого-то? Может, отменишь?

– Уже отменила. Завтра проведу занятия в обычно режиме. Иди, Кэтти. Ужинать я не буду, слабость еще не прошла.

Мама снова села на кровать и потерла виски. Я аккуратно закрыла дверь и теперь уже с чистой совестью направилась в свою комнату.

После переезда в Нью-Йорк мама зарабатывала нам на жизнь тем, что давала частные уроки для младших школьников. В первое время она думала о том, чтобы устроиться куда-то на постоянной основе. В частной школе было бы лучше, но и муниципальная была бы подходящим местом работы. Однако вместе с переездом пришла и болезнь. Репетиторство тем самым позволяло корректировать своё время с учетом непростых обстоятельств.

Впервые мама почувствовала себя нехорошо примерно на втором месяце нашего проживания в Нью-Йорке. Это нельзя было назвать приступом в том понимании, какое мы вкладываем в него сейчас. Так, лёгкое недомогание, сопровождаемое слабой головной болью, не более того. Уже через несколько минут мама снова чувствовала себя прекрасно.

В следующий раз это повторилось лишь через пару месяцев, и никто из нас не связал эти случаи как закономерность. Но когда головные боли начали проявляться всё чаще и всё сильнее, стало очевидно, что называть их случайными уже нельзя. Позже к головной боли добавился сильный озноб, сопровождаемый лихорадкой и высокой температурой.