Разумеется, были различные клиники и доктора, как светила своего дела, так и откровенные шарлатаны. Были сданы десятки анализов, и проведено множество других всевозможных проверок для определения недуга моей матери. Но, как бы парадоксально это не звучало, до сих пор считается, что пациентка Маргарет Кларк официально ничем не больна. По всем показателям организм мамы был совершенно здоров и не требовал лечения. Это было удивительно и казалось невероятным, но оставалось фактом. Все те лекарства, которые горой возвышались на прикроватном столике в её спальне, были всего лишь разного рода обезволивающими, жаропонижающими и укрепляющими иммунитет средствами. Были там и биологически активные добавки, комплексы витаминов и прочие, по сути, бесполезные снадобья.

Лечащие доктора в итоге разделились на два лагеря. Одни считали случай мамы весьма интересным и мечтали заполучить её в свои руки для проведения дальнейших исследований (могу предположить, что многие в итоге видели себя гениями, делающими великий прорыв в мировой медицины за её счет). Другие считали, что она просто придумала себе болезнь и, тем самым, отнимает драгоценное время у тех пациентов, которым помощь врачей действительно требуется.

Единственной отдушиной для мамы стал доктор Джек Тейлор, у которого она наблюдалась последние три года своей странной болезни. Он не был чем-то лучше других, но в нём было то, что было так необходимо ей, измученной долгими приступами и бесполезным лечением. Он просто был рядом, когда она просила, не подвергал сомнению её слова, отличался тактичностью и чуткостью. И да, конечно, он был влюблён в маму. Это было видно невооруженным взглядом. Но неожиданно для меня, а может, и для самой мамы, это был первый мужчина, которого она не гнала прочь. Хотя и не давала повода для развития отношений, выходящих за рамки «врач-пациент».

Раз в две недели или чуть раньше, если того требовали обстоятельства, доктор Тейлор неизменно появлялся на пороге нашей квартиры. Его светлые голубые глаза смотрели внимательно и доброжелательно на любого попадающего в поле зрения человека. Улыбка была теплой, а голос приятный и глубокий. А еще Джек Тейлор был очень высок. Любой баскетболист мог бы позавидовать его росту. Мама в сравнении с ним казалась особенно маленькой и хрупкой.

Сегодня, если верить маме, доктору Тейлору поступит очередной звонок от его странной пациентки. А это значит, что завтра он обязательно навестит её лично.

Если верить маме…

Не могу сказать, что я когда-либо сомневалась в правдивости маминых слов или наличия самой болезни. Ведь она протекала прямо у меня на глазах. Сколько же страха я натерпелась, наблюдая силу очередного приступа мамы. Сколько было слез, молитв и бессонных ночей. Сколько было несбывшихся надежд и разочарований. Я была еще слишком мала и напугана. Мы жили в чуждом и нелюбимом для меня городе, где кроме мамы, по сути, у меня не было никого.

Но больше всего маня пугала даже не сама болезнь, сколько мамино безразличие к ней. Первое, и довольно долгое, время мама полностью игнорировала происходящие с её организмом изменения. Перед началом очередного приступа она старалась как можно скорее уединиться в своей комнате и запрещала мне не только быть рядом с ней, но и вызывать медиков. Чаще всего я, словно бездомная собака, сидела перед закрытой дверью и ждала, когда мне будет позволено войти и хотя бы чем-то помочь.

Разумеется, в один прекрасный день я ослушалась. В какой-то момент сила внезапного приступа в буквальном смысле подкосила маму, и она рухнула за несколько шагов до двери в свою комнату. Не долго думая, я бросилась к телефону и набрала заветные цифры. Больше всего на свете в тот миг я боялась опоздать…

Бригада скорой помощи приехала быстро, мама так и не успела достаточно окрепнуть, чтобы добраться хотя бы до постели. Так она и лежала на полу, свернувшись в позе зародыша, словно пытаясь тем самым сдержать силу пропускаемых через её тело конвульсий. Я сидела рядом и беззвучно плакала. После беглого осмотра врачей бледную и совсем обессиленную маму, будто тряпичную куклу, погрузили на носилки, чтобы отвезти в ближайшую клинику.

Один из медиков, грузный бородатый мужчина, который видимо был самым главным, попросил миссис Клевер присмотреть за мной на время отсутствия моей матери.

– Я пришлю к вам работника социальной службы, чтобы девочка не осталась одна. – Он бросил быстрый взгляд куда-то поверх моей головы и поспешил занять своё место в кабине скорой помощи.

Я осталась стоять у дверей подъезда, провожая туманными от слез глазами отъезжающую машину. Миссис Клевер подошла ко мне сзади и крепко прижала к себе. От неё пахло мёдом и корицей.

– Ничего, Кэтти, ничего. Всё обойдется. Пойдём-ка лучше попьём горячего чая, нечего стоять на ветру. Я как раз булочки испекла.

Булочки миссис Клевер были восхитительны. Но запах корицы до сих пор ассоциируется у меня с безнадежностью.

Заветная мечта

Дверь в мою комнату была закрыта, но едва переступив порог, я поняла, что мама была здесь в моё отсутствие. Сегодня утром, уходя в школу, я успела не только собраться к предстоящим урокам, но и разобрать некоторые скопившиеся за неделю вещи. Юбки, блузки и колготки вновь обрели своё место на полках в угловом шкафу, а большой письменный стол у окна, за которым я выполняла свои домашние задания, был освобожден от завала учебников, тетрадей и канцелярии. Таким образом, я точно помнила, что ещё утром стол был совершенно пуст. А сейчас на нем были аккуратно разложены какие-то листочки…

Я видела их издалека, но подходить не спешила. Привычно сбросив с плеча школьную сумку на стул, я прошла по комнате и также неторопливо переоделась в домашнюю одежду. Затем разыскала на диване пульт от телевизора и включила свой любимый музыкальный канал. Музыка всегда была для меня приятным фоном ко всему, что я делала, никогда не мешала и даже, наоборот, помогала сосредоточиться. Теперь я была готова взглянуть на таинственные листочки.

Как я и предполагала, ими оказались рекламные брошюры, так или иначе имеющие отношение к художественному ремеслу. Здесь были заманчивые предложения от нью-йоркских школ, обучающих юных художников, а также несколько приглашений на популярные арт-выставки и в картинные галереи. Отдельным штрихом оказалась визитка частного преподавателя, некоего мистера Дж. Коллинза, дающего уроки рисования на дому.

Некоторое время я задумчиво смотрела на всё это великолепие. Мысли мои, словно в такт неспешной музыки, плавно понесли меня в детство.

*****

Сколько себя помню, я всегда обожала рисовать. Едва открыв для себя волшебный мир красок, карандашей, кисточек и фломастеров, я поняла, что это будет самым большим увлечением в моей жизни, если не самим её смыслом. Порой у меня захватывало дух от одного вида чистого листа, настолько сильно мне хотелось поскорее заполнить его возникающими в моей голове образами. Мама смеясь, говорила, что я родилась с карандашами вместо пальцев. И, пожалуй, это было удачное сравнение. Всюду я таскала с собой свой любимый потрепанный блокнот, чтобы иметь возможность в любой момент сделать необходимые наброски. В тот же момент, когда я переворачивала последнюю страницу, мама незаметно подкладывала мне на стол новый экземпляр.