Скоков отложил в сторону газету, взглянул на Краева и властно взмахнул рукой. — Давай его сюда.

Посетитель — мужчина лет тридцати восьми — сорока, роста чуть выше среднего, плотный, с острым живым взглядом, который прятался под припухлыми веками, и аккуратно подстриженными, можно сказать элегантными усиками — сел по приглашению Скокова в кресло и после довольно длительной паузы спросил:

— Не узнаете, Семен Тимофеевич?

— Лицо мне ваше знакомо, а вот имя… Впрочем, подождите… — Скоков откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, пытаясь воссоздать обстоятельства, при которых он видел этого человека. Через несколько секунд услужливая память вынесла на поверхность то, что казалось давным-давно похоронено и забыто.

В 1979 году он, майор Скоков, заместитель начальника 2-го отделения 3-го отдела МУРа, раскручивал картежную мафию. Дело было интересное. Веселые, симпатичные ребята садились в поезд в Бресте, знакомились с офицерами, которые возвращались после службы за границей, угощали их вином и… потрошили в карты до самой Москвы.

На судебные заседания Скоков обычно не ходил — со временем было туго, но в этот раз выбрался — замучило любопытство: сколько дадут? И вот результат. Он до сих пор помнит не только фамилию подсудимого — Добровольский, но и недоуменный вопрос судьи к нему: «Почему вы избрали своей профессией именно карты»? — и философский ответ Добровольского: «Кто не играет в карты в молодости, тот готовит себе печальную старость», — и гомерический хохот в зале, который сразу поставил на одну доску и обвиняемых, и потерпевших.

Скоков открыл глаза и улыбнулся.

— Добровольский Игорь Николаевич. Верно?

В глазах Добровольского отразилось радостное изумление.

— Феноменально, — сказал он. — Разрешите закурить?

— Пожалуйста. — Скоков придвинул к нему пепельницу. — Что привело вас к нам, Игорь Николаевич?

— Беда, — коротко ответил Добровольский. — Большая беда. Но перед тем, как поведать вам о своих неприятностях, я хотел бы поставить вас в известность о своем прошлом и настоящем, то есть рассказать о том, что произошло с момента нашей последней встречи.

— Это имеет значение?

— Думаю, да. Вы должны знать своего клиента. — Добровольский посмотрел на Родина, затем на Скокова. Взгляд спрашивал: можно ли доверять этому человеку.

— Это мой помощник, — сказал Скоков. — Родин Александр Григорьевич.

— Очень приятно! — Добровольский легким, но четким наклоном головы засвидетельствовал Родину «свое почтение», стряхнул пепел и задумался. — Значит, так… Срок свой я отсидел от звонка до звонка, приехал в Москву, а меня не прописывают — сто первый километр. Меня это не устроило. Я — житель сугубо городской, вырос в Большом Каретном переулке, поэтому хлебать кашу из провинциальной кастрюли — извините… Что делать? Думал, думал и… сел в поезд Москва — Хабаровск. В Одессе сгорел…

— Простите, а как вы попали в Одессу? — перебил Родин. — Ведь Хабаровск… Это совсем другое направление.

Добровольский презрительно фыркнул.

— Я ехал с пересадками.

— Понятно, — сказал Родин, запоздало сообразив, что вопрос задал архиглупый. Добровольский отправился на «гастроли», а он… — Извините, что перебил.

Добровольский примирительно улыбнулся и, помолчав, продолжал:

— После второй ходки я завязал. Вы спросите: почему? Отвечу: перестройка. Я же по профессии экономист, я сразу почувствовал: под ногами не осенние листья хрустят — деньги! Только не ленись, собирай и набивай карманы!

— Ну и каким же образом вы набиваете карманы? — поинтересовался Скоков.

Добровольский изящным движением руки профессионального картежника выудил из верхнего кармашка пиджака визитную карточку.

— В настоящее время я — директор китайского ресторана «Веселые ребята».

— Так вы что, из Хабаровска к нам пожаловали? — удивленно спросил Скоков, ознакомившись с визиткой.

— Да.

— Почему ресторан китайский, я понимаю: китайцы, по всей вероятности, поставляют вам продукты, причем, по цене, которая вас очень устраивает. Так?

— Именно.

— Но почему «Веселые ребята»?

— Они обожают песни Леонида Осиповича Утесова. Особенно вот эту… — Добровольский щелкнул пальцами и голосом, который почти невозможно было отличить от утесовского, негромко пропел: «С одесского кичмана бежали два уркана…»

Скоков от души расхохотался.

— Ресторан принадлежит вам?

— Бог с вами, Семен Тимофеевич. Я — рабочая лошадка, наемная сила, так сказать, а парадом командует небезызвестный вам Владимир Петрович Пуданов. Когда я приехал в Хабаровск, он был генеральным директором акционерного общества «Свобода», владел двумя магазинами и сетью лотков — торговал пирожками с капустой и мясом. А на досуге— картишки, чтобы, значит, квалификацию не потерять. Я однажды составил ему компанию и крепко пощипал. Отдавать ему было нечем — у таких людей деньги всегда в ходу — работают, — и он предложил мне должность директора ресторана. Я согласился. — Добровольский погасил сигарету, сдвинул брови и некоторое время сосредоточенно молчал. — Семен Тимофеевич, теперь вы обо мне знаете все, почти все… Согласны вы иметь такого клиента?

— Я не вижу причин, по которым мог бы вам отказать.

— Спасибо.

Скоков улыбнулся.

— Но возьмусь я за дело или нет… На этот вопрос могу ответить только после вашего обстоятельного рассказа.

— У меня пропала мама.

От этого «мама» Скоков аж вздрогнул: больно странно звучало это слово в устах человека, который лучшие свои годы провел за решеткой и жил по воровским законам, законам насилия и жестокости.

— Если можно, подробнее… При каких обстоятельствах, когда вы об этом узнали и так далее.

— Ну что ж, — печально проговорил Добровольский, — начну с самобичевания… Я, наверное, плохой сын… За все эти годы навестил мать всего два раза — после первой ходки, а затем после второй. Но переписывались мы с ней регулярно — письмо в две недели.

— Вы помогали ей материально?

— Всегда. А в прошлом году на ее день рождения я перевел ей на сберегательную книжку пять миллионов — на проценты с такой суммы можно жить вполне безбедно.

— Можно, — согласился Скоков. — И что произошло дальше?

— Дальше? — повторил Добровольский, совершенно мальчишеским жестом взъерошив поседевшие волосы. — Дальше — сплошная чертовщина… Наш дом — в центре, напротив французского посольства, точнее — Второй Спасоналивковский переулок. Вокруг него — коробки двадцатиэтажных зданий — Министерство внутренних дел, Министерство нефти и газа, банк Российской Федерации, ресторан «Варшава», в общем, — бетон, стекло, металл. А прямо под окнами в шикарном и длинном, как пенал, двухэтажном особняке открыли спортивный комплекс и ночной клуб, который посещают в основном иностранцы и так называемые новые русские. Поэтому переулок превратился, по существу, в стоянку автомашин, которые день и ночь гудят, ревут и воют, как волки, когда срабатывает сигнализация. Можно жить в таком доме? Нет. Но устроить офис — престижно и выгодно: центр! Этим, по всей вероятности, и воспользовались… Однажды к матушке пришли двое молодых людей, представились, показали свои визитные карточки, которые свидетельствовали, что они являются сотрудниками агентства