его славных делах, за которые он отдал свою молодую жизнь.

А при мысли о нем вспоминается вся героическая история части: она неразрывно связана с ним, Героем Советского Союза.

В памяти возникают живые картины великих сражений и, прежде всего, те люди, которые руководили ими, выигрывали их, одерживали одну победу за другой.

Разговор заходит о том, что каждому так дорого, для каждого значительно, неповторимо.

ЛЮБИМЕЦ БАТАЛЬОНА

«За тобою, пане полковнику! За тобою все!.. Веди. Ей-богу, веди!»

Н. В. Гоголь.

Шел 1943 год…

Закончилась великая сталинградская битва, в течение многих месяцев приковывавшая к себе внимание всего советского народа. 330-тысячная группировка противника была разгромлена и полностью ликвидирована. На фронтах Отечественной войны произошел перелом, после которого доблестные воины Красной Армии одержали ряд других крупных побед — на Дону, на Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера.

Побеждали наши! Наши гнали и били немецких захватчиков! Но враг был еще силен и яростно сопротивлялся. Всюду шли жестокие бои. Требовались огромные усилия всего народа, чтобы добиться окончательной победы.

Все для победы! Этой мыслью, зовущей на подвиг, жил каждый, и каждый считал за счастье попасть на фронт. С охотой моряки шли во вновь формирующиеся батальоны морской пехоты, в бой.

К апрелю был сформирован один из батальонов морской пехоты и вверен тогда еще мало известному капитану Федору Котанову — бывшему начальнику штаба батальона майора Куникова.

И сразу этот плотного телосложения, человек, волевой командир, как и все, жаждавший боя, перевел своих подчиненных из глубокого тыла поближе к фронту — в город Ейск. А после тщательной подготовки, потребовавшей немало времени и упорства, впервые повел их в десантную операцию под Таганрог. Внезапным нападением отряд Котанова ошеломил врага, посеял в его стане панику и помог тем самым нашим войскам, наступавшим по суше, взять город.

И батальон пошел дорогами побед.

Вскоре с той же целью, что и под Таганрогом, высадился отряд моряков западнее Мариуполя. Командование этим отрядом Котанов поручил смелому офицеру Константину Ольшанскому — начальнику штаба таганрогского десанта. Провожая десантников, капитан еще раз напомнил:

— Не забывайте, лейтенант, что идете на большое, трудное дело.

Ольшанский, как всегда, был спокоен и твердо верил в победу. Строгие черты его худощавого лица и острый взгляд серых умных глаз, над которыми нависали темные брови, казалось, таили в себе неистощимый источник силы и воли. Он посмотрел на бойцов, крепких и сильных, садившихся на катера, и четко ответил:

— За себя ручаюсь. Надеюсь, что и наши орлы не подведут.

Отряд тайно высадился в тылу врага, пробрался в глубь территории, по пути уничтожил вражеский обоз, поднял среди немцев переполох…

Время близилось к обеду. Двигались вдоль проселочной дороги, ведущей в лощину. В это время дозор донес Ольшанскому о вражеской коннице, скопившейся в лощине, видимо, с намерением внезапного нападения на моряков. Лощина уходила влево, справа стеной стояла кукуруза.

Лейтенант сообразил быстро:

— Отряду свернуть вправо!

Кукуруза скрыла бойцов, которые засели там и изготовились к бою. А немцы, никого не встретив в лощине, поднялись на пригорок и… попали под ливень ружейно-пулеметного огня.

Мало кому из немецких конников удалось удрать.

Отряд вышел на шоссейную дорогу и, исходя из обстановки, занял шоссе в том месте, где ровными рядами рос высокий зеленый кустарник, служащий для защиты дороги от зимних заносов.

Потерять ее для немцев, отступавших из Мариуполя, означало попасть в ловушку. Это обстоятельство заставило их стянуть к кустарнику большие силы, чтобы освободить дорогу на запад.

У них были и пушки, и минометы, и пулеметы, и автоматы. У моряков — ручные пулеметы, противотанковые ружья, гранаты.

У них — до тысячи солдат и офицеров, не считая тех, что составляли гарнизоны соседних сел и деревень. У нас — немногим больше ста человек.

Таким было соотношение сил.

Гитлеровцы пошли в наступление со всех сторон, пытаясь окружить и уничтожить десантников. Надо было быть опытным командиром, закаленным в боях, чтобы найти правильный выход из создавшегося положения. Ольшанский не успел еще приобрести боевого опыта, но его выручали спокойствие, выдержка, вера в силу и преданность своих подчиненных. Он умел быстро и точно оценивать обстановку, во-время подавать нужные команды, знал, кого куда следовало поставить.

Ему предлагали подняться, решительно контратаковав противника, прорваться и уйти от неминуемой гибели. Такие предложения командир отряда считал неразумными и отвергал.

— Надо держаться до наступления сумерек, — говорил он, — там, под покровом темноты, и двинуть на врага.

Ему предлагали также расставить силы вокруг посадки и особенно укрепить фланги дороги. Посоветовавшись со своим начальником штаба лейтенантом Михайловским, он отказался и от этого предложения. И не ошибся: с двух сторон немцы демонстрировали наступление; основной удар готовился с третьей — из лощины.

По приказанию Ольшанского, туда и направили свое оружие сержанты Виктор Титаренко, Александр Очаленко, старший краснофлотец Константин Липилин, старшины 2 статьи Павел Топчий, Василий Леднев, Алексей Нейшлотов…

Командир роты сам решил проверить позиции бойцов, помочь им, поднять дух. У Нейшлотова капризничал пулемет, то стрелял, то отказывал. Об этом Ольшанский знал и, проходя мимо старшины, весело спросил:

— Ну, как, орел, пулемет-то действует?

Под этим простым словом «орел» он понимал человека расторопного, смелого, отважного, настоящего русского богатыря; потому оно и воспринималось всеми, как похвала…

— Дай-ка я проверю его, — и лейтенант прилег к пулемету. Он прицелился в тот самый момент, когда из-за пригорка выползали три немца, плавно нажал на спусковой крючок, и длинная очередь сразила всех троих.

— Пулемет хорош!

— Так я ж его, товарищ лейтенант, накануне похода исправил.

— Молодец!

И лейтенант пошел дальше. Он подходил ко многим, говорил с ними, шутил, подбадривал.

Предположение его сбылось: немцы предприняли атаку из лощины. Но их подпустили на близкое расстояние и в упор расстреляли. Атака противника захлебнулась. Титаренко, Липилин, Топчий, Леднев стойко держались дотемна.

Метким выстрелом из противотанкового ружья кто-то отбил ствол пушки противника; кто-то сразил офицера, бегущего впереди; кто-то длинной пулеметной очередью прижал остальных к земле, будто скосил взмахом косы.

По трупам своих немцы лезли к посадке. Пулей выбило глаз пулеметчику Титаренко; истекая кровью, он продолжал вести огонь до последнего вздоха. Тяжело ранило парторга Богдана, но и он, превозмогая боль в ноге, бил из автомата до тех пор, пока не потерял сознания.

Геройски дрались все.

Когда над полем боя сгустились сумерки, командир отряда приказал — пробиваться к Мариуполю на соединение со двоими войсками.

Отход совершался под прикрытием своего