командиром учебной роты. Радостные вести с фронтов и печальные от друзей всколыхнули Ольшанского, ожесточили и привели сперва к начальнику школы, потом сюда. Будучи скромным, он не смог сказать всего этого и ограничился лишь словами:

— На меня можете положиться, товарищ генерал-майор! Не подведу.

— Хорошо. Похлопочу, — и генерал опустился в кресло, дав этим понять, что разговор окончен.

Герой Советского Союза К. Ф. Ольшанский.

Месяца через два после этого лейтенант Ольшанский получил назначение явиться к новому месту службы — во вновь формируемый батальон морской пехоты капитана Котанова.

Матросы и старшины провожали своего командира, как родного брата, полюбив его за заботу и простоту в обращении, за строгость и требовательность. Они видели в нем растущего молодого офицера, организатора, способного, неутомимого человека.

Пожав руки своим друзьям, Ольшанский с волнением сказал.

— До встречи в другой обстановке, друзья! Иду с радостью. Надеюсь, обо мне еще услышите!..

* * *

Да, они услышали. 14 сентября 1943 года о нем услышала вся страна. В этот день Совинформбюро сообщало:

«Десантная группа моряков, под командованием лейтенанта Ольшанского, ночью высадилась на берегу Азовского моря и оседлала дорогу, по которой отступали немецкие войска. Наши бойцы внезапно напали на конницу противника и истребили до 600 вражеских солдат и офицеров».

Под Мариуполем лейтенант Ольшанский прославил себя у возвеличил славу батальона, за что был награжден орденом Александра Невского.

Отныне он не знал поражений. Он шел в бой с одним намерением — победить. Он верил в успешный исход дела. Верил потому, что надеялся на себя, на подчиненных, исполнительных и храбрых, с которыми сжился, которых полюбил. Достаточно было ему крикнуть: «А ну, орлы, пойдем!» — и все, как один, поднимались и шли за ним хоть в огонь. В этом он убеждался много раз.

Пройдя сотни километров, к весне 1944 года котановцы очутились на Кинбурнской косе. Гвардейский батальон армейцев, наступавший справа, готовился форсировать Днепровский лиман протяжением в 14 километров, чтобы продолжать наступление затем на Николаев. Для обеспечения высадки гвардейцев Котанов выделил взвод автоматчиков из роты Ольшанского.

К тому времени Ольшанский был старшим лейтенантом. Подробно объяснив задачу, стоящую перед взводом, он испытующе спросил:

— Ну, как, орлы, махнем через лиман? Иль, может, духу у кого не хватает, иль поджилки затряслись?..

Матросы весело зашумели.

13 марта они форсировали лиман и в течение трех дней выбили немцев из девяти населенных пунктов. В районе Лупаревского маяка взвод автоматчиков совершил героический подвиг.

Это было 15 марта. В боях с превосходящими силами противника армейский батальон вместе со штабом попал в окружение. На помощь явились моряки, помнящие о флотском законе — не оставлять в беде братьев по оружию. Командир взвода младший лейтенант Починин правильно расставил огневые средства и сразу поднял людей на прорыв. Но в эту минуту вражеская пуля сразила его.

В самый решительный момент взвод остался без командира. Кое-кто уже заколебался, остановился, залег. Заминкой воспользовался враг и усилил по наступающим огонь. Еще минута — другая, и все бы пропало. «Иль духу у кого нехватает?» — вспомнились краснофлотцу Стрюкову слова Ольшанского. И, не колеблясь, не теряя ни секунды, он крикнул так, будто перед ним стоял не взвод, а целый полк:

— Котановцы, слушай мою команду: за мной, вперед! — и бросился навстречу опасности, увлекая за собой всех.

Стремительная атака ошеломила немцев, смяла их, и кольцо кружения распалось. В прорыв устремились армейцы; батальон был спасен. В жестокой схватке взвод истребил до восьмисот немецких солдат и офицеров. За героизм, проявленный в бою, краснофлотец Андрей Стрюков удостоился звания Героя Советского Союза.

Через неделю проявили в боях героизм многие другие матросы и старшины из роты Ольшанского. Батальон вел бои за селение Широкая Балка в восьми километрах южнее Николаева. Здесь оборона противника была насыщена дотами, дзотами, окопами, проволочными заграждениями и минными полями. Успешному наступлению моряков мешала также весенняя распутица. Липкая грязь, образовавшаяся от дождей и мокрого снега, всасывала ноги, выматывала силы, тормозила передвижение, не позволяла ложиться. Приходилось итти во весь рост, невзирая на сильный ружейно-пулеметный огонь противника.

До траншей оставалось недалеко. Ими надо было овладеть во что бы то ни стало.

— Проволочное заграждение! — доложили Ольшанскому.

— Сделать проход!

Очаленко и Герасимов тотчас же подкрались к проволоке, залегли на спину и спешно занялись делом. В это время в воздух взвилась ракета и повисла, ослепительно яркая; стало светло, как днем. Огонь усилился. Ранило Герасимова, но он не прекратил работы, пока второе ранение не лишило его последних сил.

Проход сделан! И когда в него ринулась группа автоматчиков во главе с Ольшанским, впереди, метрах в тридцати, угрожающе залязгал вражеский пулемет. Трасса пуль, взметнувшись над головами, как удар кнута, опустилась там, где был командир роты. У бойцов сжалось сердце: «Жив ли он?»

«Он должен жить», — пронеслось в голове парторга Буторина в то мгновение, когда смерть мчалась навстречу его командиру. И он, сержант Аркадий Буторин, отважился на героический поступок — рванулся вперед и заслонил собой Ольшанского. Получив восемь ранений, парторг качнулся и упал на руки офицера, который на минуту остановился, прижал своего спасителя к груди, поцеловал и передал его на руки другим.

Жизнь командира была спасена.

Опасность, впрочем, не уменьшалась. Враг продолжал бить в упор. Вот уже пали смертью храбрых младший лейтенант Нодия, главный старшина Олейников, матрос Токар…

Надо было немедленно убрать с пути огневую точку противника.

На подвиг пошел другой моряк — сержант Георгий Саченко. Он бросился к траншее, откуда бил пулемет, и швырнул туда гранату. Своей смертью черноморец вырвал у врага до десятка его жизней и спас жизнь многим своим.

На глазах командира подчиненные становились героями. С такими не пропадешь! Шли в самый огонь, на верную гибель, не щадя жизни во имя победы над ненавистным врагом. Взволнованный и гордый за своих матросов, офицер взмахнул гранатой и двинулся к окопам.

— А ну, орлы, за мной!

— Пошли!..

Кругом все загудело, застучало и наполнилось криками: «Полундра!». Поднялась вся рота, перемахнула через проволоку с такой быстротой, словно вихрем ее перебросило, и лавиной ворвалась в окопы и траншеи. Завязался рукопашный бой. В ход пошли гранаты и штыки…

Противник был смят и уничтожен. В бою вновь отличились автоматчики.

Первая линия обороны противника перешла к котановцам. За ней лежало село Широкая Балка, а там — город.

К стенам Николаева батальон Котанова подошел сплоченным, закаленным в сражениях, завоевавшим себе славу непобедимого.

ПРОВОДЫ

«Я