они шли в атаку, можно было предположить, что это или пьяные, или отъявленные головорезы.

— Действовать самостоятельно! — услышали матросы команду младшего лейтенанта Корда.

— Ну, тезка, развернемся, что ль! — торопливо проговорил Николай Щербаков и нажал на гашетку.

Заряжая новый диск, Казаченко с жаром ответил:

— Конечно!.. Да ты вон того снимай, что взбирается на частокол.

По соседству с ними расположился пулеметчик Валентин Ходарев, горячий моряк, склонный к шуткам и остротам.

— Эй, вы, тезки, не сметь чужого немца бить, — послышался среди треска выстрелов его хрипловатый голос. — Это — мой…

И неизвестно, от чьей пули немец повис на изгороди, огибающей здание. Несмотря на большие потери, гитлеровцы все лезли вперед через трупы своих солдат. У изгороди уже валялось до десятка убитых и раненых. Из-под горы показалось еще несколько человек, спешащих под стены дома. Снаружи донесся дребезжащий крик:

— Рус партизан, сдавайсь!

Крик этот приятно поразил моряков: враг еще не знал об их присутствии.

— За весть признательны, мерзавец, — сердито бросил Ходарев, — а глотку твою мы сейчас того…

Прицелившись, он уложил неприятеля.

Уничтожили всех, кто достиг изгороди.

Спесь была сбита. Остальные, залегшие где-то внизу, не осмелились приподняться и пойти в атаку. Они открыли сильную пулеметную стрельбу. Отвечать огнем моряки не нашли нужным, хотя боезапаса было в достаточном количестве.

Потом и немцы притихли.

Наступило временное затишье…

ЗА СОВЕТСКУЮ РОДИНУ!

Атаку возобновил враг после двадцатиминутной яростной артитлерийско-минометной подготовки. Теперь стрельба велась из четырех семидесятимиллиметровых орудий и двух шестиствольных минометов, снятых с фронта и спешно установленных в районе нового элеватора. На этот раз были применены термитные снаряды, причинившие постройкам значительные повреждения. Взрывами разрушило домик, в котором находилось отделение Лисицына, отбило угол конторы порта, изрешетило стены и разворотило крышу.

Пока гремели выстрелы орудий и минометов, войска противника силою до двух батальонов снова окружили район боевых действий. Они двигались к двухэтажному зданию со всех сторон, постепенно суживая кольцо окружения.

Несмотря на превосходящие силы неприятеля, никто из моряков не дрогнул, не упал духом, не усомнился в своем успехе. Напротив, дух черноморцев был настолько крепок и закален, что каждый приготовился драться, как подобает героям, мужественно, храбро, с верой в победу.

С приближением немцев напряжение десантников все возрастало. Обычно веселый и разговорчивый Василий Миненков теперь насупился, открытое полное лицо его сделалось серьезным и злым. Он видел перед собой только мушку пулемета да движущиеся зеленоватые фигуры — цели. И стрелял. Фигуры падали, а позади возникали новые. Пулеметчика беспокоила мысль: хватит ли боезапаса? Уже разряжено несколько дисков, отлогий склон горы усеян трупами…

Вблизи свинарника показались автоматчики. Миненков перевел дуло пулемета, прицелился, но выстрелить не успел, от смертельной раны он стал терять сознание. К нему подбежали товарищи, чтобы помочь. Его последние слова глубоко запали я душу матросов:

— Братцы, не тратьте зря времени… у вас его мало… Пока не поздно, бейте проклятых… Они тут… у ворот…

С холодным спокойствием и ненавистью моряки направили огонь в автоматчиков противника. Те повалились на землю, словно подкошенный бурьян. В их поредевших рядах получилась заминка, некоторые повернули к своим исходным позициям.

По свинарнику снова открыла стрельбу пушка, установленная с западной стороны. Прямым попаданием снаряда разрушило часть стены, кирпичами и камнем завалило Павлова и Дементьева. Высвободиться помогли им Бочкович, Гребенюк и Хакимов. Ранило Медведева и Куприянова. В другой обстановке все они считались бы вышедшими из строя. Теперь же, перед лицом смертельной опасности, ни один не пожаловался на боль, полученную от ушибов и ранений. Ни на минуту не ослабляя огня, все они беспощадно били фашистских солдат и офицеров. Только Медведев не мог стрелять. Однако и он нашел себе дело: лежа на боку и превозмогая боль, раненый заряжал товарищам диски автоматов и пулеметов.

Герой Советского Союза А. И. Куприянов.

Семеро десантников, укрепившихся в свинарнике, стойко отражали натиск целого подразделения, атакующего со сторона города.

Что же происходило в это время в здании конторы порта, которое немцы осаждали и с восточной стороны, и с западной, и со стороны реки? С каким упорством здесь сражались десантники? Рассказы участников этой потрясающей битвы свидетельствуют о том, что именно тогда, во время отражения четвертой атаки, выявились новые волевые, бесстрашные люди, совершившие героические подвиги во имя победы, во славу любимой Родины.

Леонид Недогибченко. Ефим Порхомчук, Георгий Дермановский, Степан Голенев… Их много, проявивших в бою мужество и массовый героизм.

Стрельба не прекращалась. Ухали пушки, трещали пулеметы. Своей мишенью немцы, наступающие вдоль берега, избрали восточную стену здания. Бледные трассы пуль непрерывно тянулись к окнам, оставляя на стене свои неуклюжие следы.

Под прикрытием огня гитлеровцы не раз пытались проникнуть к дому, но все их попытки кончались неудачей: пулеметчик Недогибченко и автоматчик Порхомчук держались стойко, расстреливая наступавших в упор. Засада двух моряков, причинившая противнику большой урон в живой силе, вскоре подверглась жестокому обстрелу. Засвистели над головой пули. Вблизи разорвался снаряд, земля с обломками забора поднялась в воздух и посыпалась на моряков.

Бодрый, энергичный Недогибченко почувствовал вдруг страшную боль в ноге, слабость, и силы покинули его — руки обмякли и опустились…

— Что с тобой, Леня? — встревожился Порхомчук и, заметив дымившуюся рану на ноге товарища, пополз к нему, чтобы оказать помощь.

Раненый приподнял голову и снова прильнул к пулемету.

— Ничего, Ефим, драться еще можно…

Ранило и другого. Окровавленные и страшные в своей ненависти к врагу, они продолжали сражаться до тех пор, пока новый взрыв снаряда не оборвал их непрерывной стрельбы…

И тогда пьяные немцы с гиком бросились через забор с намерением ворваться в здание.

— А ну, тезка, ударим по мерзавцам, — нетерпеливо проговорил Щербаков и выпустил длинную очередь. Многие немцы упали замертво. Оставшиеся в живых, быстро отрезвев, метнулись в сторону, к сарайчику, что стоял метрах в двадцати, чтобы там укрыться.

Оборону каменного сарайчика-курятника держал автоматчик Георгий Дермановский. Из-под сдвинувшейся набекрень шапки текли по худощавому, узкому лицу его капельки пота, которые он то и дело смахивал рукавом ватной тужурки. Жаркая пора! Пухлые губы были сжаты, светлые брови сдвинулись, и из-под них в эти минуты опасности уверенно и даже дерзко сверкали огоньки серых глаз. Он остался спокойным даже тогда, когда вдруг увидел, что разрывами снарядов разрушило сначала контору элеватора, затем домик немного восточнее. Стрельба моряков затихла, и Дермановский понял, что людей завалило стенами. Как потом выяснилось, из всего отделения старшины 1 статьи