Волжанский по старой дружбе периодически пользовался услугами экстрасенса, а после ухода со службы в органах и вовсе приобщил к своему делу.

Артур Валентинович терпеливо дожидался, пока Карадин закончит свои музыкальные упражнения, наблюдая за тем, как длинные пальцы, увешенные многочисленными перстнями и кольцами, перебирают по отверстиям деревянной блокфлейты. Музыкант-отшельник исполнял очень мягкую, кантиленную мелодию, казавшуюся Волжанскому задумчивой и медитативной.

Завершив перформанс, Давид положил духовой инструмент на колени, довольно посмотрел на гостя и приветливо улыбнулся. В его глубоких темных глазах гармонично сосуществовали мудрость и алкогольная муть. Расслабленная улыбка причудливо блуждала по умному лицу.

— Доброе утро, Артур. Я очень рад, что ты приехал меня навестить.

Речь и движения экстрасенса были настолько плавными, несуетливыми и текучими, что, казалось, такое понятие, как время, утратило для него всякое значение.

— Привет, Давид, — кивнул Волжанский. — Как обычно: ты позвал — я примчался.

Не прекращая улыбаться, Карадин кивнул. Только раз и очень-очень плавно.

— Ты выглядишь расстроенным. Что с тобой приключилось?

Два часа назад Волжанский узнал, что в собственном доме оказался особым образом ликвидирован Всеволод Петрович Сухоставский. По целому ряду причин сей факт крайне огорчал Артура Валентиновича, но обсуждать это с пьяным музыкантом-художником не было ни малейшего желания.

— Не выспался. Тебе разве не холодно в одной рубашке и штиблетах?

Давид вздохнул полной грудью, широко развел руками.

— Меня согревают солнце, ветер и земля.

— Ага, — криво ухмыльнулся Волжанский. — Знаю я, что тебя согревает.

Он подошел ближе и протянул коричневый пакет. Экстрасенс достал из него бутылку виски Jack Daniels, сноровисто отвинтил крышку и сделал глубокий глоток. Чуть поморщившись, удовлетворенно кивнул.

— Бесподобно. Ты всегда был щедрым человеком, Артур, — нараспев похвалил Давид. — Но и я в долгу не останусь.

Карадин поставил бутылку на землю, поднялся на ноги. Он оказался почти на голову выше далеко не низкорослого Артура Валентиновича. Положив флейту на старый, с проржавевшими ножками столик, Давид плавной походкой перетек к костру. Кофе в турке как раз начал закипать.

— Специально для тебя я приготовил свой фирменный кофе. Он пробуждает ци и повышает восприимчивость материального мира.

— Мне вообще-то некогда чаи гонять. До Москвы путь неблизкий.

— Но и недолгий тоже.

Давид откручивал штативы, удерживавшие турку высоко над пламенем костра.

— Не совершай ошибку современников, Артур — не торопись. Твой ритм и так ускорен до предела. Ты расточаешь энергию на реализацию амбиций и удовлетворение алчности — это прямой путь к истощению.

По лицу Волжанского пробежала едва заметная ухмылка.

— Однажды я тоже усядусь в шезлонге с бутылкой вискаря.

— Нет, не усядешься. — Держа турку в руке, Давид вновь приветливо улыбнулся. — Пошли в дом. Мне есть о чем поведать.

Всякий раз, когда Артур Валентинович оказывался в обществе провидца-алкоголика, казалось, будто он менял пласт мировосприятия, увязая в тяжелых песках времени. Рядом с Давидом минуты теряли смысл, а рассудок затуманивал флер блаженной беспечности.

Они переступили порог жилища, оказавшись в мистическом полумраке. После яркого солнца двух мутных ламп на потолке было явно недостаточно.

Волжанскому показалось, будто он ступил в какую-то пещеру. В кунге царил беспорядок, щедро приправленный чертовщиной. Словно келья жреца, в течение дня совершающего полдюжины жертвоприношений, а поутру неизменно просыпающегося с диким похмельем. Одноместная кровать вдоль стены, изголовьем припадающая к старому деревянному столу. Скомканное белье. Хаотично разложенные стопки книг с драными обложками. Старый, с давно утерянным аккумулятором ноутбук на узкой столешнице. Его провод тянулся к фильтру на полу, подключенному, очевидно, к генератору. Стул аналогичной степени древности, на который мог присесть разве что искатель приключений. Покрытая грязными отпечатками пальцев антресоль. «Плечики» с немногочисленными брюками, рубахами и пиджаками экстрасенса простецки висели на гвоздях, тот тут, то там вбитых в стену.

По большому счету, сим и ограничивалось бытовое богатство психокинетика. Все остальное пространство занимала непостижимо разношерстная эзотерическая атрибутика, присущая по меньшей мере десятку культур со всего света.

В силу профессиональной деятельности Артур Валентинович порядочно повидал самых разных мистиков. Вопреки расхожему мнению, большинство из них либо крайне редко задействовали в практике аляповатую мишуру, либо не использовали ее вовсе. Многие признавали: переливающий всеми цветами радуги шар для гаданий или пирамидки из кварца — лишь пыль, которую пускают в глаза доверчивым клиентам.

Однако попадались и те экстрасенсы, кто искренне верил в необходимость применения всех этих символов, тотемов и магических талисманов. Поэтому Волжанский был немного сведущ в данном вопросе.

Стену напротив входа украшал огромный, выведенный красной краской анкх — египетский символ мудрости. На внутренней стороне двери красовалась звезда Давида, повсюду висели альбомные листы с рисунками из сакральной геометрии, от которой у Волжанского кружилась голова. «Ловцы снов» североамериканских индейцев соседствовали с тотемами якутских шаманов.

Логово Давида являло собой миниатюрный эзотерический анклав, существующий на стыке всевозможных культур. Провидец не принадлежал ни к одной философско-религиозной школе, но легко ориентировался в большинстве из них. Карадин не противопоставлял одну религию другой, полагая, что все они — лишь разные стороны единой горы.

— Что случилось ночью в столице, Артур? — спросил Давид.

Он достал с антресоли белую кружку, наполнил ее кофе и протянул Волжанскому. Гость принял ее машинальным движением, пристально глядя на мистика.

— Я думал, ты мне расскажешь.

— Мне известно лишь о двух событиях, которые даже с натяжкой нельзя назвать благоприятными. — Карадин подвинул Артуру Валентиновичу стул. — Присаживайся.

Волжанский сел, ожидая продолжения рассказа. Давид подлил в свою кружку солидную порцию виски.

— Две мощнейшие вспышки ци. Первая пронеслась по всей планете, вызвав колебания в Ки-поле Земли. Откровенно говоря, мне понравилось то, что я ощутил. Нас всех — я говорю о телепатах — коснулся дерзкий шэнь раба, наконец сбросившего внутренние оковы.

Давид отхлебнул виски с кофе и спросил:

— Так что сотворил Кравчук?

Волжанский задумчиво поглядывал на черный, как нефть, напиток в кружке.

— Полагаю, ночью он убил человека.