жертвенник Тривии5 чистой

Пролита кровь Ифигении6 юной была святотатно

Рати данайской вождями, мужами первейшими края.

Как только голову дева покрыла священной повязкой,

Что, по щекам ниспадая, лицо с двух сторон окаймляла,

И увидала отца она, тут же стоявшего в грусти

У алтаря, и прислужников, скрывших орудие смерти,

И проливавших при этом горячие слезы сограждан,

В страхе она онемела; к земле подогнулись колени.

Не послужило несчастной к спасенью и то, что впервые

Именем нежным отца ею назван был царь Агамемнон.

Всю трепетавшую вмиг ее на руки воины взяли

И на алтарь понесли; но не с тем, чтоб, окончив обряды,

К светлому богу примкнула она, Гименею, но чтобы

Жертвою пала, рукою отца святотатно закланной,

Девственно-чистая, в светлый, торжественный день ее брака:

Да ниспошлется удача и счастье в отплытии флоту!

Вот к изуверству какому религия может понудить.

Может быть, также и ты из-за вымыслов страшных поэтов

Станешь ученье мое избегать, как всегда то бывает.

В самом же деле великое множество можно измыслить

Грез и видений, которые, строй целой жизни нарушив,

Смуту внести бы могли в наше счастье при помощи страха.

Истинно: если бы смертные видели, что существует

Горестей верный конец, то могли б они так иль иначе

Противостать как религиям, так и угрозам поэтов.

Ныне же к этому нет у них средств и прямых оснований,

И потому вечных мук после смерти все люди страшатся, и

Так как природу души совершенно не ведают люди:

В чреве ль родится она, иль внедряется после рожденья?

Гибнет ли наша душа, отделявшись от тела по смерти?

В Оркуса7 мрак ли нисходит, в пустых ли витает пространствах

Или по воле богов переходит в различных животных,

Как поучает наш Энний, который принес нам впервые

Вечно зеленый венок с благодатных высот Геликона,

Громкою славой почтенный у всех италийских народов?

Все ж, хотя Энний в стихах своих, вечно бессмертных, толкует

Между всем прочим о том, будто есть Ахерузии пропасть,

Но не тела и не души людей в тех местах пребывают,

А лишь поблеклые призраки необычайного вида.

Он вспоминает, что призрак цветущего вечно Гомера,

Вставший оттуда пред ним, проливая соленые слезы,

Стал говорить и природу вещей объяснять ему словом.

А потому надлежит изучить нам внимательно вещи

Высшие: то, по какому закону свершают движенье

Солнце и месяц и силой какой управляются вещи

Здесь, на земле, а затем мы рассмотрим внимательным оком,

Что же собой по природе наш дух и душа представляют;

Также те вещи, которые, нам наяву представляясь,

Ум наш пугают во сне и в припадке тяжелой болезни,

Так что нам кажется, будто мы явственно видим и слышим

Мертвых, останки которых давно уж прияты землею.

Я не скрываю в душе: рассуждения темные греков

Очень мне трудно стихами латинскими выразить точно.

Кроме того, в выражениях новых сказать я о многом

Должен ввиду новизны содержанья и бедности речи.

Но твои доблести, Меммий, а также надежда на радость

Сладостной дружбы твоей все ж к работе меня вынуждают

И заставляют меня посвящать ей бессонные ночи

В поисках слов и стихов подходящих, при помощи коих

Мне б удалось озарить твою душу познания светом,

Чтобы ты видеть мог ясно глубоко сокрытые вещи.

Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучами

Надо рассеивать ужасы и помрачение духа,

Но изучением и толкованьем законов природы.

Первоначальное правило ставит природа такое:

Из ничего даже волей богов ничего не творится.

Страх суеверный однако же смертных настолько объемлет,

Что и в вещах, наблюдаемых здесь, на земле и на небе,

Многое соизволеньем богов объяснять они склонны,

Главной причины явлений добиться никак не умея.

Раз мы уверены в том, что ничто создаваться не может

Из ничего, то вернее поймем мы предмет изученья:

Именно то, из чего могут вещи родиться, а также —

Где, каким образом зиждется все без участья бессмертных.

Если бы из ничего созидалось что-либо, то также

Все существа породить бы могли без семян что угодно:

Люди водились бы в море, в земле же могли бы родиться

Чешуеносные рыбы и птицы, а с неба сбежало б

Стадо скота, и породы неведомой хищные звери

Жили бы вместе в пустынных местах и краях населенных.

И не всегда однородные были б плоды на деревьях,

А вперемешку плоды все росли бы на дереве всяком.

Так что, не будь родовых таких телец у особи каждой,

В чем состоять бы могло постоянство зачатья в природе?

Ныне рожденье существ от зачатков известных зависит;

Только оттуда они возникают и жизнь получают

Там лишь, где есть их материя, их родовые зачатки.

А потому невозможно, чтоб все из всего возникало,

Так как известным созданьям присущи известные свойства.

Кроме того: для чего созерцаем мы розу весною,

Злаки же летом, а осенью сладостной лозы,

Как не затем, чтобы все семена собирались во время

Определенное, чтоб сообразно со временем года

Все раскрывались создания и животворная почва

Отпрыски нежные вынести к свету могла безопасно?

Из ничего существа нарождались бы сразу, к любому

Сроку и без соответствия каждому времени года,

Так как в них не было б телец первичных, развитие коих

Несоответственным временем года могло б задержаться.

Не было б, далее, нужды во времени также для роста

Всяких зародышей, если бы из ничего возникали.

Сразу б из малых детей существа становились юнцами,

И густолиственный лес из земли вырастал бы мгновенно.

А между тем ничего не бывает подобного. Твари

Всякие мало-помалу растут из известных зачатков,

Род свой притом сохраняя. Поэтому можешь ты видеть,

Что из материи собственной все возрастает на свете.

Также заметь, без дождей, каждый год в свое время