Я пожала плечами, приглядываясь к Нику и пытаясь сообразить,чего следует ждать от жизни. Ник был чуть выше среднего роста и среднейкомплекции, чем вводил в заблуждение некоторых неразумных здоровяков, привыкшихполагаться на свою недюжинную силу. Большинство из них после встречи с нимстановились калеками, те, кому повезло больше, на глазах умнели и зарекалисьсудить о человеке по внешности. Впрочем, внешность у Ника была выдающаяся, яимею в виду физиономию. Никогда раньше мне не доводилось видеть у людей такихглаз. Очень светлые, скорее голубые, чем серые. Ника можно было бы принять заслепого из-за отсутствия какого-либо выражения в них. Я находила сравнение сбутылочным стеклом наиболее удачным. Узкое лицо, без намека на румянец, загар кнему тоже вроде бы не приставал, тонкий нос, как клюв хищной птицы, и узкиегубы, больше похожие на кривой шрам, чему способствовала привычка ухмыляться,вздергивая верхнюю губу. На редкость скверная рожа. Хотя, когда требовалось,Ник умудрялся выглядеть почти симпатичным. Говорил он всегда тихо. Кстати,неплохой тактический ход. Когда он начинал говорить, все замолкали. Думаю, онмного работал над собой, создавая определенный имидж, но считать еговыпендрежником мешал тот факт, что Никита Полозов был по-настоящему опасен.

— Здравствуй, лапочка, — очень ласково сказал он,взял меня за руку, притянул поближе и поцеловал куда-то в подбородок.

К его выкрутасам я давно привыкла, плюхнулась рядом,удостоившись полного ненависти взгляда Арнольда: женщин он терпеть не мог, атак как другой по соседству не было, то весь его гнев обрушился на меня.

— Похоже на большое горе, — констатировала я.

— Еще бы, — кивнул Ник. — Мы на гранисамоубийства. Пашка нас покинул. Навсегда. Арнольдик клянется отомститьизменнику.

— На кого этот подлец променял тебя? — с невольнойусмешкой спросила я, просто чтобы принять участие в разговоре, хотя страданияАрнольда меня не интересовали, но Нику могло не понравиться мое молчание, вот яи старалась.

В ответ Арнольдик разразился бурными рыданиями. Ответил занего Ник.

— Он нашел себе какого-то мальчишку лет семнадцати, ужеснял для него квартиру. Мальчишка целыми днями отирается возле зимнего сада срыжей таксой. Пашка в нем души не чает и дал Арнольдику полный расчет. Сразделом имущества.

— Я хочу, чтобы этому поганцу перебили ноги, —перестав хныкать, заявил Арнольд.

— Ну, так какие проблемы? — усмехнулся Ник, иАрнольдик решил зайти с другой стороны.

— Поговори с Павликом, — жалобно попросилон. — Скажи, чтобы он ко мне вернулся. Тебя он послушает.

— Я не вмешиваюсь в сердечные дела, — хмыкнулНик. — Любовь такая штука.., приходит и уходит. Разбирайтесь сами. Катисьотсюда, — совсем другим тоном заявил он. — Ты мне надоел.

Арнольд поспешил извлечь свою тушу из глубокого кресла,точно зная, что дважды Ник повторять не любит, и торопливо удалился.

Впервые застав Ника в компании жирного гомосексуалиста, японачалу очень удивилась, пока не поняла, что Арнольд являлся ходячейэнциклопедией злачных мест и людских пороков. В его сплюснутой голове, вмозгах, заплывших жиром, были сотни имен, событий и чужих слабостей. Он знал омногих людях такие интимные подробности, что мог быть по-настоящему опасен,если бы не его крайняя осторожность. Их союз с Ником был плодотворным ивыгодным для обоих. Когда Нику требовался компромат на кого-то, он обращался ктолстяку, и у Арнольда всегда для него что-нибудь находилось (несмотря навнешность и нетрадиционную ориентацию, дураком он не был, а в придумывании, какзаманить человека в ловушку, ему и вовсе не было равных). Близкое знакомство сНиком избавляло его от издевок и служило залогом всеобщего уважения, по крайнеймере, открыто его оскорблять никто не рисковал.

Как только за Арнольдом закрылась дверь, Ник обвел взглядомвсю компанию. Парни убрали с физиономий дурацкие ухмылки и теперь всем своимвидом демонстрировали внимание. Разумеется, я тоже.

— Завтра утром отправляем груз, — сказал Ник,прошелся по комнате, достал пиво из холодильника и кивнул мне:

— Ты поедешь.

Вообще-то в круг моих обязанностей это не входило, и яспросила:

— Почему я?

Ник взглянул исподлобья, и вопрос был снят с повестки дня.Но тут подал голос Розга.

— Мы вчетвером поедем? — спросил неуверенно.

— Ты мне здесь нужен, — наливая пиво в стакан,ответил Ник. — Втроем справятся. — Парни переглянулись, но обошлисьбез комментариев. — Завтра в шесть утра. Все как обычно. А теперь подомам, дети мои. Вас ждут великие свершения.

Парни направились к двери, я тоже поднялась, но Ник меняостановил:

— Сядь.

Я плюхнулась на диван. Розга, глядя на меня, пожал плечами,пользуясь тем, что Ник стоит к нему спиной. Данный жест мог означать примерноследующее: черт знает, что на него нашло. Ясно, что перспектива отправитьсязавтра с грузом в моей компании нравится парням так же, как и мне, но спорить сНиком себе дороже. Когда они ушли. Ник повернулся ко мне и спросил хмуро:

— Тебя опять вышибли с работы?

Разумеется, я не питала иллюзий, что он о данном факте моейбиографии не узнает, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Ответить былонечего, и я развела руками. Но так как Ник продолжал смотреть на меня,буркнула:

— Мне она осточертела.

— Скажите, пожалуйста, — ухмыльнулся он. — Ичто ты теперь намерена делать? Только не надейся, что я тебя опять куда-нибудьпристрою.

Я тяжко вздохнула, демонстрируя тоску и отчаяние. На этойчертовой работе Ник просто помешался. Он считал, что все мы непременно должныгде-нибудь работать, платить налоги и прочее, то есть выглядетьдобропорядочными гражданами. Сам он числился экспедитором в какой-то фирме. Незнаю, кому он пытался заморочить голову, разве что себе. В определенных кругахНик был хорошо известен, а в правоохранительных органах тем более, так чтооставалось лишь гадать, зачем ему был нужен этот маскарад.

Последний раз он пристроил меня продавщицей в универмаг.Торчать целый день за прилавком, растягивая рот в дурацкой улыбке, в мои планыне входило, и я приложила максимум усилий, чтобы хозяин от меня поспешилизбавиться. Я сумела так его допечь, что он выгнал меня, наплевав на возможныйгнев Ника.

— По мне хоть с голоду подохни, я палец о палец неударю, — продолжал ораторствовать Ник.

Всерьез в такую перспективу я не верила, кое-какие деньги уменя были, трачу я очень мало, так что голодная смерть мне не грозит.