Или она – колдунья, мгновенно очаровавшая его?

Или просто женщины у него давно не было, а вчерашний поход вобщественную царскую баню довел его возбуждение до крайности? Там было дваотделения, мужское и женское, но проходили туда мужчины и женщины из раздевалокчерез одну дверь, встречались в предбаннике нагишом, закрываясь вениками;знакомые без особенного замешательства разговаривали между собой, а иногдаразом выбегали из мыльни и бросались в озеро. Эта разительная противоположностьмежду внешней суровостью манер русских женщин и таким невинно-бесстыднымповедением повергла Марко в полубезумие. Ночью, во сне, он обладал поочередно ивраз всеми женщинами, которых вообще когда-либо встречал в своей жизни – вВенеции, Париже, Варшаве, Москве, – а утром, желая охладиться делами, ринулся,как за спасением, к новому знакомцу, русскому купцу… и вот поди ж ты, какуюзападню выстроил ему дьявол!

Нет, надо бежать. Надо бежать, пока он не изошел перед этойсинеглазой русской Венерою, будто ошалелый от первой похоти юнец! Того и гляди,воротится супруг этой москвитянки – и пойдут клочки по закоулочкам. А она…она-то хороша! Ничем не лучше своей служанки: вперилась взором в его бедра –словно пальцами трогает напрягшееся естество!

Марко неловко повернулся боком, буркнув:

– Addio, signora! [1] – в полном уже безумии, не заботясь,поймет она или нет, ринулся к воротам – и ахнул, ударившись о твердое, какскала, тело высокого человека, преградившего ему путь.

Все. Все кончено. Пропал он…

– Господин Орландини! – возопил зычный голос, и мощные руки,вместо того чтобы схватить за горло, дружески обняли его плечи и затрясли стаким пылом, что голова замоталась взад-вперед. – Господин Марко! Сударьлюбезный! Ну, молодец, что пришел, а я, вишь ты, ковами [2] диаволовыми был отдела отвлечен. Пожар вспыхнул на складах, что у Яузы стоят, да, спаси бог,вовремя я про свою невзгоду прослышал! Вся дворня со мною ринулась, да сбаграми, да с бадьями! Ну, господь оберег: за два только строения огонь до моегоамбара не дошел. Добра погорело, скажу я тебе… – Говоривший отчаянно махнулрукой, но большое лицо его исказилось не гримасой горя, а довольной улыбкою.

Марко смотрел тупо. Он только теперь начал соображать, чтонечаянной волею Провидения забрел именно на тот двор, который искал. Амолодица, зазвавшая его, не иначе жена его нового торгового партнера, МихайлыВоротникова.

Ревность, разочарование так и ударили по сердцу, а потому онне смог оценить значения торжествующей улыбки Михайлы и лишь проблеял в ответчто-то сочувственное.

– Да ты что? Оглох? – счастливым басом продолжал греметьВоротников. – Не слышал, чего говорено? Погорели нынче и Артамошка Гаврилов, иНикомед Позолотиков, и Сашка Рыжий! Там еще целы склады Крапивина да ВанькиСахарова, но они нам не соперники. Что их товар противу моего? Все наши –соболи, да горностаи, да векши [3] – знаешь, в какую цену теперь войдут?!

Мозги у Марко постепенно прояснялись. Пожар означает, что унего почти не остается конкурентов на московском меховом рынке и он теперьможет диктовать свои условия что соотечественникам, что греческим купцам,которые ждут не дождутся завтрашних торгов, чтобы отправить домой последниеобозы с пушным товаром этого года. Ан нет! Не будет никаких торгов! Все, чтоосталось в пушных амбарах, теперь принадлежит ему, Марко Орландини!

Ему, да – если, конечно, Михайла не выкинет какой-нибудьхитрой штуки. Эти русские… Они в делах ненадежны, как весенний лед. Скажем,золотых монет они сами не чеканят, а пользуются венгерскими, или рейнскими, иливенецианскими дукатами, но стоимость их часто меняют. Марко уже сталкивался сих уловками: если иноземец хочет купить что-нибудь на золото, они тотчасуменьшают его стоимость, а если он нуждается в золоте, то русские, чая выгоду,так эту стоимость взвинчивают, что за голову схватишься. В торге норовятобмануть и при этом столько разводят ненужных разговоров!

Первая же сделка дала хороший урок.

Груз драгоценной посуды из муранского [4] стекла редкостиневиданной, который привез Марко в Московию, надеясь обогатиться, русскиевстретили таким кислым выражением своих бородатых лиц, что любой озадачился бы.Хорошо, что земляки-итальянцы, которые строили Китай-город по волеправительницы Елены [5], и ювелир Трифон из Катаро, и мастер Аристотель изБолоньи, сооружавший церковь на главной площади Кремля, и другие знакомыеторговцы из Неаполя, Падуи, Флоренции подсказали, что русские, по их жесобственному выражению, «ваньку валяют», нарочно сбивая цену, и надобно с нимидержаться твердо, а пока подождать немного.

Марко еще подождал, но, так и не обнаружив ни в ком интересак своему товару, уже собрался ехать из России в Литву, как вдруг… Счастливыйслучай свел его с Михайлою, и тот предложил хороший безденежный обмен: стеклона меха. Это была прямая выгода, и Марко согласился с тем большей радостью, чтооставались с носом все, кто собирался его надуть, к тому же Михайла,обходительный и радушный, пришелся ему по душе. Другие покупщики держалисьзаносчиво с заморским торговым гостем. И простой, черный народ смотрел букой.Он, народ-то, искренне верил: все, что не русское, пропитано дьявольскою силою,и когда иностранные послы ехали по Москве, то мужики, увидя их, крестились испешили запереться в свои избы, как будто перед ними очутились зловещие птицыили какие-нибудь пугалы; только смельчаки и решались подходить поближе.

К слову сказать, немногочисленная прислуга МихайлыВоротникова тоже всячески сторонилась Марко, но он очень скоро понял, что этодля него – выгода и удача, ибо по причине сей никто за ним не подглядывал, неподсматривал… никто не мешал его свиданиям с Анисьею!