Я села на стул напротив нее. Было бессмысленно откладывать разговор: пришло время выяснить, действительно ли Диана пожалела о своем приглашении. Если это так, то самое время узнать об этом. Лучше не ждать, когда напряжение станет невыносимым.

Я попыталась начать разговор как можно тактичнее; не дав мне закончить, подруга воскликнула:

— Конечно, я очень рада тебе! Мы ведь так давно знаем друг друга!

Диана всегда была честной и прямолинейной, притворство ей чуждо. Я ощутила облегчение. Что же тогда гнетет ее? Что бы то ни было, но только не несчастная любовь. За Дианой бегали толпы молодых людей, которые постоянно ей звонили, только она оставалась равнодушной. Если она полюбит, все будет иначе. Сейчас ее печалило отнюдь не разбитое сердце.

Я смотрела на ее бледное лицо и покрасневшие глаза и не могла решиться продолжить разговор.

Вдруг Диана вскочила на ноги и начала мерить шагами комнату, нервно взлохмачивая волосы, чего я прежде никогда не видела.

— Почему ты на меня так смотришь? — раздраженно спросила она. — Неужели у меня выросла вторая голова?

Но внезапно она пришла в себя.

— Прости, Джудит, знаю, что веду себя ужасно, но меня действительно кое-что очень беспокоит.

Она быстро предупредила мой вопрос:

— Это не та проблема, которую можно разрешить разумным советом. Это одна из тех неразрешимых тайн, которые преследуют человека всю жизнь.

Когда я достала из ящика стола стопку бумаг, то вспомнила боль в ее голосе. Всю жизнь! А ее жизнь так рано оборвалась.

Меня поразила ее подавленность.

— Глупости! — воскликнула я. — Любую проблему можно решить или прояснить, если только подумать вместе.

Диана покачала головой, и я было подумала, что она не хочет ничего обсуждать. Потом подруга медленно произнесла:

— Это сказала кузина Юнис. Не думаю, что это пришло бы мне в голову, но когда я увидела его через столько лет, то все поняла.

Я не могла понять, о чем она говорит.

— Кто такая кузина Юнис?

— Не совсем кузина, дальняя родственница отца. Она потеряла работу, была в ужасном состоянии, обратилась к нему, и он пригласил ее в Треджиллис. Отец был одиноким человеком, но любил окружение близких и чтил семейственность. Он считал Юнис преданной родственницей.

— Я ее не помню. Ты не говорила о ней в школе.

— Тогда не было ни ее, ни Гарта. Все случилось, когда я в последний раз приехала домой, до переезда в Лондон.

— Гарт! Это твой кузен, который должен был унаследовать Треджиллис…

— Вместо меня, — закончила она. — Да, Треджиллис отходит к ближайшему родственнику мужского пола.

— Какой он, этот Гарт? — с любопытством спросила я.

— Не спрашивай, я не знаю. Думала, что знаю, но теперь…

— А кузина Юнис?

Когда я упомянула о ней, Диана немного приободрилась.

— Мы с ней ладили, несмотря на то что она уже пожилая женщина со странностями и трудным характером. Но Юнис была предана отцу, а это самое главное.

— И она сказала то, что тебя расстроило, — напомнила я. — Но что?

Диана неотрывно смотрела на длинное окно, и я знала, что ее занимает не вид на улице, где бледно-зеленые листья появлялись на грубых ветках темных лондонских деревьев.

— Она сказала кое-что про отца и Гарта. О том дне, когда они плавали вместе и отец утонул.

Она резко замолчала, а когда заговорила вновь, ее манера речи совершенно изменилась.

Похоже, Диана мне рассказала далеко не все, но я и так поняла, как моя уверенная и спокойная подруга, которая росла вместе со мной, превратилась в отчаявшееся существо с широко распахнутыми, полубезумными глазами. Видимо, эта Юнис вбила Диане в голову, что «при других обстоятельствах» ее отец не погиб бы. У нее началась депрессия, мысли о том, что, будь она рядом, он остался бы жив, не давали ей покоя.

— Ты не должна позволять этой Юнис забивать тебе голову всякой ерундой, — как можно решительнее заявила я. — Можно заболеть, постоянно думая о том, чего нельзя изменить. Ведь ты уехала только потому, что отец сам тебя попросил.

Диана беспокойно посмотрела на меня.

— Но мама уже давно умерла! Я могла бы вернуться, Джудит, и я знаю, что отец скучал по мне, но я осталась в Лондоне и пыталась жить своей жизнью. Отец попросил Гарта пожить с ним в Треджиллисе, поскольку тот был его наследником. Вернись я домой, все было бы по-другому.

Это признание несколько удивило меня. Зная ее привязанность к отцу, мне показалось странным, что она не вернулась в Треджиллис после смерти матери, как голубь возвращается в родное гнездо. Видимо, на это у нее были веские основания.

Я ждала дальнейших откровений, но Диана резко сменила тему, и мне это принесло лишь чувство облегчения. Наша беседа на время оживила ее, подруга выглядела менее обеспокоенной, и, несмотря на мое любопытство, мне не хотелось знать подробности.

Теперь, роясь в ее бумагах, я испытывала то же самое чувство, втайне боясь того, что могу обнаружить среди личных вещей Дианы Ситон. Предстояло просмотреть еще кучу писем и различных документов, я пересела на диван и сложила стопки на маленький столик. Постепенно я стала успокаиваться. Пока все эти бумаги были невинны: чек из дорогого бутика, списки бакалейных товаров, счета из сервисных служб. Диана хранила письма своих поклонников: некоторые — страстные, другие — умоляющие. Очевидно, она обращалась с ними с добродушной снисходительностью. На некоторых из них она сделала пометки, только подчеркивающие ее равнодушие: «Постараться встретиться с Рексом на следующей неделе» или «Бедняга Боб сделал предложение в седьмой раз. Пора положить этому конец».

Но, наткнувшись на маленькую синюю книжечку в сафьяновом переплете с золоченой застежкой, я внутренне похолодела — это был дневник Дианы. Здесь она записывала вещи, не предназначенные для посторонних глаз. Я посмотрела на огонь, пылающий в камине. Может, стоит бросить дневник в пламя? На мгновение я вспомнила Диану, какой видела ее в последний раз, бледной и измученной, с блестящими, испуганными глазами. Что или кто вызвал такую перемену в моей подруге? Если появилась возможность разгадать эту тайну, то разве это не мой долг?

Я щелкнула изящной филигранной застежкой. Дневник велся в течение пяти лет, бисерный почерк покрывал страницы, и, несмотря на внутреннее сопротивление, любопытство взяло верх. Перелистывая аккуратно исписанные страницы, я еще не знала, что хочу найти, но только не скучное перечисление событий ее жизни.

Я смутно знала, что Диана занималась социальной работой, состояла в нескольких благотворительных обществах и ассоциациях, куда с энтузиазмом вступила ее мать, будучи богатой и заметной в обществе фигурой, а затем потеряла к ним интерес. Но дочь от нее отличалась и продолжала то, от чего отказывалась ее мать. Я просматривала списки назначений встреч комитета, подробные описания торжественных мероприятий и благотворительных балов… Да, Диана серьезно относилась к своим обязанностям. Интересно, она действительно увлекалась работой или просто считала своим долгом продолжать дело матери?