— Я кошелек дома забыла, — сказала я.

— А, вечером занесешь, — легко отозвалась продавщица.

Я вышла из магазина с творогом в руках. Решение бежать и звонить вызывать скорую как-то поутихло. Одна машина стояла прямо перед магазином, возле неё курил парень, и смотрел на меня через очки, такие же тёмные, как и стекла автомобиля. Домой я шла осторожно, стараясь не сорваться на бег и не привлечь к себе внимание. И все думала — а вдруг его нашли уже? Вдруг я не успела?

Вошла на участок. Тотошка устал лаять и просто сидел возле мужчины, всем видом показывая, что он настороже. Я наклонилась и пощупала пульс — есть. Потом отложила ненужный творог, схватила мужчину за ноги и потащила к дому.  Говорила мне бабушка, что я слишком добрая… Тяжёлый. Чертовски тяжёлый. В развороте плеч, в сбитых костяшках, упрямо подбородке заросшем щетиной виделась  мощь, и весила эта мощь немало.

Когда поднимала по крыльцу, голова, покрытая тёмным ежиком отрастающих волос, громко стукнулась о ступени, а Тотошка снова ощерил зубы. Я втащила незнакомца в дом и растерянно замерла — куда его деть, такого большого? Если вдруг ко мне тоже домой зайдут искать?

Он был так тих и неподвижен, что я снова склонилась над ним, проверяя пульс. Его движение было таким стремительным, что я не успела даже вздрогнуть, как моё запястье оказалось в тисках мужских рук. Хватка - не разжать, и не поверишь, что он на последнем издыхании.

— Ты кто? — прошептал мужчина.

— Вера, — ответила я, не зная, что ещё сказать.

— Вера… надо верить во что-то. Я в тебя буду. Не подведи, Вера.

И снова потерял сознание, и рука его медленно разжалась, выпуская моё запястье из плена.

Мы просчитали все. Процессия сопровождающих меня машин разделилась на три пары абсолютно одинаковых автомобилей. Ехали окольными путями. У тех, кто меня преследовал, почти не было шанса меня засечь.

Но они сделали это. Ждали нас сонным предрассветным часом в лесу возле деревушки, названия которой я даже не знал. Поперёк дороги с глухим стуком упало дерево, перегораживая нам путь, над деревьями взметнулись птицы, я понял — все. Доигрался. Давно нужно было соскочить, давно… первая машина не успела затормозить и по инерции врезалась в дерево. Мы успели, сдали назад взвигивая тормозами, и тогда раздались первые выстрелы. Они даже не целились особо, просто лупили очередями, зная, что никуда нам не деться. А у нас не брони, ничего — внимания не хотели привлекать, перли на обычных тачках. За рулём Ромка. Он развернулся, автомобиль натужно ревел, что-то повредили, и как минимум два колеса пробито — даже без преследования далеко не уехать. Но Ромка был асом. Под дождём из пуль мы проехали ещё метров двести в подлесок и уперлись в кусты.

— Дальше никак, — сказал Ромка, вываливаясь из автомобиля.

Я, сдерживая стон, за ним следом. Кровь сочилась из двух моих ранений, весело пульсируя болью. Терпеть боль я привык, вот умирать не хотелось. Не этим утром, не здесь.

— Ранен? — Рома кивнул. Из-за деревьев ещё полоснуло пулями, они взрыхлили землю у наших ног. Я пистолет достал. — Ничего, Ром, ещё повоюем…

Я бы так просто не дался. Они бы ещё сотни раз пожалели, что на меня попёрли. Я живучий. Сдохну, да, но кучу этих уродов положить успею. Ромка опустил руку, на моё плечо.

— Босс, есть же шанс. Бегите, я прикрою. Это моя работа…

Горько было его там оставлять, но я оставил, пусть и буду жалеть об этом до конца своих дней. Я кивнул, и рывком бросился в кусты. Уже там меня догнала третья пуля, я не смог сдержать вскрик — плохо ушла, прямо в брюшину, болью полоснуло адской. Зубы стиснул, только бы требуха не была задета, иначе и до больницы не дотяну…

Сзади стреляли. Рассвет только занимался, это было мне на руку. На моем пути попался только один из преследователей, юный, поди только из армии.

— Мамку надо было слушать, — с горечью сказал я, сминая его тело и жизнь.

Убивать не хотелось. Я шёл настолько быстро, насколько мог, осознавая, что как бы хорошо меня ни прятал лес, операционной тут нет. Нужно выходить. В голове звенело. Я боялся остановиться и перетянуть рану, шёл, зажимая её ладонью, самое противное свое ранение в живот. Когда показались деревянные заборы, моё сознание уже путалось. Уткнулся в один из них, брел, пока не увидел калитку. Заперто изнутри, но по-детски, на крючок железный. Откинул его, вошёл, сделал несколько шагов и упал.

Всё зря, успел подумать я. И Ромка зря умер. Нужно было с ним остаться… Я хотел провалиться в забвение, если уж от моего беспомощного тела не было никакой пользы, но не выходило уйти полностью — что-то налоедливо шумело над ухом, мне сквозь полуобморок казалось, что кто-то хохочет, а иногда, что кота мучают.

Собачка. Это была собачка, понял я открыв глаза. Маленькая, дамская, на собаку даже не похожая. На голове бантик, полный рот мелких острых зубов и видимо, уйма терпения — облаивать меня ей не надоедало.

— Сгинь, — шёпотом попытался попросить я. — Дай сдохнуть спокойно.

— Ещё не хватало в моём огороде умирать, — раздался женский голос и я открыл глаза, приложив усилие.

Солнце уже встало в полную силу, наверное я долго по лесу брел. И оно было аккурат за девушкой, делая её волосы золотыми, но мешая рассмотреть её лицо. Хотя, какая разница, как она выглядит?

— Не надо врачей, — шептал я, — спрячь меня, спрячь просто…

Я уже понимал, что время утеряно. До больницы мне доехать просто не дадут, все перекрыто. В руки врага я попадать не хотел, хочу сдохнуть гордо и свободно, да хоть на этом вот огороде.

Однако девушка имела относительно места моей смерти свои планы. Она тащила меня. За ноги. Голова моя волочилась по земле, рана, напоминая о себе, то и дело стреляла болью.

— Вера, — повторял я, даже не понимая, почему ко мне это слово привязалось, мысли и воспоминания путались. — Вера, вера…

И окончательно вырубился с ощущением тонкости и хрупкости её запястья в здоровой моей ладони.

У меня руки трясутся. И от страха, и от того, что бандит этот, ко мне забредший, тяжёлый ужасно. И ещё ощущение его прикосновения оттереть не могу, рука в этом месте словно пульсирует. И смотрю на мужчину он лежит на полу маленькой кухни, по диагонали, ногами в один угол, головой в другой. И что мне с ним делать? И ежу понятно, что стоит кому зайти — сразу увидят. Я даже под кровать его спрятать не смогу, она тут советская, для длинных людей не приспособлена, уверена, ноги торчать будут.

Тотошка снова тявкнул, я на него глянула — глаза лукавые, бантик на одну сторону сбился, и пёсик теперь тоже имеет немного бандитский вид. И вспомнила нашу первую ночь здесь, недели две уже прошло, а то и больше. У меня начались долгожданные каникулы и отпуск. Ехать мне было некуда и не на что, поэтому, когда коллега предложила домик в деревне, которым она не занималась, я сразу же согласилась. Хоть какой -то отпуск, свежий воздух, как ни крути.