– Чушь! – проревел кряжистый академик из первогоряда.

– Разумеется, – ответил Итайн, высоко поднимаякопию «Киргайского дела» в желтой обложке. – Я и сам это заметил. Но еслиэто чушь, профессор Пессалт, почему вы ее опубликовали?

На сей раз хохот был громче, и в нем потонула бессвязнаяпопытка Пессалта дать достойный ответ.

– Итак, перейдем к этому великому труду, –продолжал Итайн, – Все мы внаем, что на самом деле пондия Субат – тупица,невежда и заговорщик, но единственное, что меня по-настоящему ввергает внедоумение в этом вашем «Киргайском деле», – это ваши постоянные попыткивозвести стирика-отступника Заласту чуть ли не в ранг святого. Как, во имяБожье, может кто-то – даже такой ограниченный субъект, как первыйминистр, – почитать этого проходимца?

– Как ты смеешь так отзываться о величайшем человекенашего столетия? – выкрикнул кто-то с первого ряда.

– Если Заласта – лучшее, что способно произвести насвет наше столетие, – беда нам и нашему столетию! Однако мы отвлеклись.Кризис, которые господа с отделения современной истории именуют «Киргайскийделом», назревал в течение нескольких лет.

– Верно! – крикнули с сарказмом из первыхрядов. – Мы и сами это заметили!

– Я очень рад за вас, – промурлыкал Итайн, вызвавв зале новый приступ смеха. – К кому же обратился за помощью наш болванпервый министр? К Заласте, разумеется. И что же посоветовал Заласта? Послать запандионским рыцарем принцем Спархоком из Элении. Отчего бы это имя эленийскогодворянина сорвалось с уст Заласты чуть ли не прежде, чем он услышалвопрос, – особенно если иметь в виду печально известную враждебностьэленийцев по отношению к стирикам? Разумеется, деяния сэра Спархока вошли влегенду, но что же такого было в этом человеке, что Заласта вдруг такзатосковал по его обществу? И почему же Заласта предпочел не сообщать нам, чтоСпархок – Анакха, орудие Беллиома? Неужели этот факт каким-то образомускользнул от его внимания? Неужели он счел, что дух, созидающий целыевселенные, не достоин того, чтобы о нем упоминать? Я не нашел ни единогоупоминания о Беллиоме в опубликованной отделением современной истории кучептичьего помета. Намеренно ли вы упустили из виду величайшее событие нашейэпохи? Неужели вы были так увлечены тем, чтобы восхвалить вашего обожаемогоПондию Субата за политические шаги, которых он не предпринимал, что решиливовсе ни словом не упоминать Беллиом?

– Вздор! – проревел чей-то бас.

– Весьма приятно познакомиться, профессор Вздор. Менязовут Итайн. Так мило, что ты решил представиться. Тысячу благодарностей,старина.

Эти слова были встречены оглушительным хохотом.

– А он за словом в карман не полезет, – прошепталУлаф Бевьеру.

Итайн поднял взгляд на слушателей.

– Коллеги, – сказал он, – я утверждаю, чтоЗаласте нужен был не принц Спархок, а Беллиом. Беллиом – источник наивысшегомогущества, и Заласта вот уже три столетия стремился заполучить его – с цельюстоль отвратительной, что о ней лучше не упоминать. Он готов был пойти на чтоугодно. Он предал свою веру, свой народ, свою честь – если она у него вообщебыла – только бы добыть то, что тролли называют «Камень-Цветок».

– Ну это уже слишком! – провозгласил, вскакивая сместа, дородный Квинсал. – Это же сумасшедший! Теперь он заговорил отроллях! Перед тобой ученые, Итайн, а не дети. Ты выбрал неподходящее место длятого, чтобы рассказывать страшные сказки.

– Позволь, Итайн, я сам разберусь, – предложилУлаф, вставая и выходя на трибуну. – Я улажу эту проблему в считанныеминуты.

– Действуй, друг мой, – благодарно отозвалсяИтайн.

Улаф оперся громадной лапищей о край кафедры.

– Профессор Итайн попросил меня, господа, вкратцепросветить вас, – сказал он. – Как я понимаю, у вас вызвало какие-тотрудности упоминание о троллях.

– Вовсе нет, сэр рыцарь, – язвительно огрызнулсяКвинсал. – Тролли – эленийский миф, не более того, а потому с ними неможет быть никаких трудностей.

– Поразительно. Я пять лет составлял грамматику языкатроллей. Ты полагаешь, что я попусту тратил время?

– Я полагаю, что ты такой же сумасшедший, как и Итайн.

– Тогда тебе бы лучше не раздражать меня, верно?Особенно если принять во внимание, что я намного больше тебя. – Улафглубокомысленно скосил глаза на потолок. – Логика учит нас, что ничегонельзя доказать простым отрицанием. Ты уверен, что не хочешь изменить своеутверждение?

– Нет, сэр Улаф. Я стою на том, что только что сказал.Троллей не существует.

– Ты слышал, Блокв? – Улаф слегка повысилголос. – Этот человек говорит, что ты не существуешь.

В коридоре за стеной раздался чудовищный рык, створкимассивных дверей в дальнем конце зала затрещали и с грохотом распахнулисьнастежь.

– Успокойся! – шикнул Бевьер на Итайна,подпрыгнувшего от неожиданности. – Это всего лишь иллюзия. Улафразвлекается.

– Не хочешь ли, Квинсал, обернуться и посмотреть на моегодруга Блоква? – любезно осведомился Улаф. – Кем бы ты его назвал, а?

В дверном проеме, заполняя его почти целиком, высилсякосматый великан, и его полузвериная морда была искажена яростью.

– Кто это сказал, У-лав? – оглушительно проревелон. – Я причиню ему боль! Я разорву его на куски и съем!

– Разве тролли говорят по-тамульски? – прошепталИтайн.

– Разумеется, нет, – улыбнулся Берит. – Улафслегка увлекся.

Косматое чудовище в дверях зала продолжало жутким рыкомперечислять, каким именно неприятностям подвергнется отделение современнойистории в полном своем составе.

– Есть еще вопросы о троллях? – мягко осведомилсяУлаф, однако достопочтенные академики не расслышали его за криками, воплями игрохотом опрокидываемых кресел.

После того как Улаф велел своей иллюзии удалиться, добрыхполчаса понадобилось на то, чтобы восстановить порядок, и, когда Итайн сновавышел к кафедре, слушатели, как один, теснились поближе к первым рядам.