К горлу подкатила непривычная тошнота. У Арона был крепкий желудок, способный переварить почти все, но что-то в этом воздухе — который, хотя и не пах ничем, но оставлял в горле ядовито-сладкий привкус, — что-то было в нем настолько мерзкое, что внутренности переворачивались.

Ступив с тропы на мощенные плиты перед домом, где лежала большая часть трупов, Арон остановился. Значит, именно их Вечный велел ему убрать?

Темные маги, особенно старые, были теми еще циниками, но ни от кого из них Арон еще не слышал, чтобы мертвецов называли «мусором».

Усилием воли подавив бунтующий желудок, но все равно стараясь дышать неглубоко, Арон огляделся. Магии в его эррэ не осталось ни капли, и, судя по тому, как медленно возвращалась Сила к другим молодым магам после мастерского экзамена, до завтра магичить он точно не сможет. Хорошо хоть слабость из тела ушла.

После кратких поисков подходящего места Арон обнаружил небольшой овраг в той самой роще, прилегающей к вилле — подходящее место для общей могилы.

Одного за другим Арон переносил туда мертвецов и аккуратно складывал рядами. И, глядя на их лица, уже равнодушные ко всему, впервые за очень долгое время почувствовал в душе мерзкое скребущее чувство.

Угрызения совести?

Арон практически не сомневался — всех этих людей убил Вечный. Убил, чтобы получить достаточно Силы и поднять армию мертвецов для вчерашнего испытания. Значит — они умерли из-за Арона. Не по его вине, но из-за него.

Сорок шесть мертвецов. Женщины и мужчины, дети и старики — для жертвоприношения сгодились все. Обычные люди, жившие своей обычной жизнью. Арон не имел ничего против убийства врагов, но никто из этих людей не был врагом ни Арону, ни Вечному.

Взгляд Арона упал на молоденькую горничную, чье тело он перенес сюда одним из последних. Сенапе, так она назвалась, когда, краснея и смущаясь, пыталась заигрывать с ним два дня назад. Арону было тогда не до нее — но имя и лицо он запомнил…

Как только магия вернется, он даст этим людям огненное погребение — жители королевства именно так хоронили своих мертвецов.

Это было единственное, что Арон мог для них сделать.

Солнце еще стояло высоко, до возвращения Вечного оставалось достаточно времени. Арон не стал возвращаться к вилле — за прошедшие несколько часов эманации Мертвой магии ослабели совсем немного. Независимо от того, куда девались тела, эманации оставались там, где было произведено жертвоприношение. Здесь, в роще, несмотря на присутствие мертвецов, было хорошо — густая крона давала тень от жаркого солнца, дул ветер. Арон устроился на пригорке над оврагом, так, чтобы видеть виллу, прислонился к стволу ближайшего дерева и задумался.

Подумать ему было о чем.

* * *

Незадолго до полудня следующего дня явились гости. Пятеро всадников — один богато разодетый юнец и четверо мужчин охраны.

— Где все слуги? — удивленно спросил юнец у Арона, спешившись, и добавил. — А тебя я не помню. Ты, должно быть, недавно здесь. Я Ипполит Молпади, приехал повидать дядю…

Арон оглянулся на здание виллы. Магия начала возвращаться к нему этой ночью и уже наполнила резерв почти наполовину. Быстрее, чем он ожидал. И сейчас Дар говорил ему о том, что Вечный уже у дверей — старый маг больше не сжимал свою Силу в тугой ком эррэ, она окружала его мутным, все расширяющимся облаком, способным выдать его присутствие любому магу поблизости.

Сегодня старый маг выглядел еще хуже, чем вчера. Просто кусок гнилого мяса, но способный ходить, жестикулировать, говорить…

Лицо юнца, увидевшего, кто вышел из дома, застыло в гримасе ужаса. Сопровождавшие его воины потянулись к оружию, но тут же оцепенели, их лица потеряли всякое выражение, глаза опустели.

Магия Разума? Боги наложили очень мало запретов, но те, которые существовали, были суровы, и запрет на Магию Разума был среди них.

Значит, для Вечного были не писаны даже законы богов?

Гниющее тело с глухим стуком упало на мраморную плиту, а на том месте, где оно только что стояло, остался полупрозрачный силуэт — знакомый Арону силуэт юноши с очень старыми глазами. Пять шагов до Ипполита призрак одолел в одно мгновение, а потом просто шагнул внутрь человека, будто впитался в него.

По телу юнца прошла судорога, гримасу ужаса сменила гримаса боли, но почти сразу исчезла. Ипполит — вернее, уже Вечный — повернул голову вправо, влево, шевельнул плечами, потом потянулся всем телом, будто примеряя новую одежду — хорошо ли сидит, по мерке ли сшита.

— Самое время, — сказал, довольно улыбаясь, — хотя тело с Даром сгодилось бы лучше.

И Арон, глядя на эту улыбку, отчетливо понял, что именно произошло с теми сотнями учеников Вечного, которые не вернулись. И что едва не случилось с ним самим.

Идея смертного списка пришла к Арону этим утром, но, едва начав, он понял — списков потребуется два. И если первый — который Арон про себя назвал Серым и где верхняя строка по праву принадлежала Аларику Неркасу — составить оказалось легко, то второй потребовал больше времени. Во втором списке, который Арон мысленно обозначил как Черный, были все, в ком он сомневался, все, кто, может быть, был связан с Неркасом, все, кто, может быть, участвовал в заговоре против Джета Пеларе, все, кто, может быть, прямо или косвенно, был виновен в гибели Мины — и очень скоро количество имен там перевалило за сотню и продолжило расти.

Писать было неудобно — Арон не мог нормально устроиться за столом, поскольку любое прикосновение к вспухшим рубцам, покрывавшим его руки от запястья до плеча, вызывало сильную боль. Рубцы не заживали третий день подряд, не поддавались ни его целительскому Дару, ни обычным мазям и травяным настоям. Хорошо хоть пальцы не пострадали.

Вечный, да…

Вечный, как оказалось, ненавидел вопросы о своем прошлом. И вопросы о своих необычных Вратах. И вопросы о том, как именно он следил за испытаниями. И вопросы о…

Вечный не ругался, не злился, никак не выказывал эмоций. Просто не отвечал, а Арон — иногда сразу, иногда спустя несколько часов — ощущал, как на его теле вспухает очередной болезненный рубец, иногда кровоточащий, иногда гноящийся. Последний вопрос — о том, как можно навсегда уничтожить Пустынников — стоил Арону тринадцати рубцов на руках.

Проще всего — и лучше всего — было бы вовсе не расспрашивать Вечного, и Арон бы так и поступил, если бы древний маг продолжал учить его — пусть в той же странной манере, что и в первые дни. Только вот теперь Вечный не спешил делиться с ним ничем полезным. Не объяснял, не рассказывал.

При этом на большую часть вопросов Арона Вечный все же отвечал, и отвечал хорошо и подробно. Он знал невероятно много, он умел то, о чем даже самые сильные Темные маги империи могли только мечтать. Арон хотел эти знания и умения для себя, не мог отказаться от возможности получить их — и продолжал спрашивать.