Судя по походке — старик, чьи суставы разучились гнуться. Зато обряженный ярче всех прочих, с короной из четырех оленьих рогов, с бубном, размерами с добрый щит и с погремушкой в виде сказочной птицы. Пробежал перед строем, гремя изо всех сил всем своим вооружением.

Остановился перед клеткой, затянул неразборчиво очередной гимн северным богам. Унаки, стоящие за спиной шамана, поддержали. Даже оба воина загнусавили из-под деревянных шлемов.

К двери клетки подбежали две женщины, завозились с узлами на запоре. Плюнув, взялись за ножи. Вытащили запорный крюк…

Шаман закружился, протягивая руки то к небу, то к Рыжему, то к унакам, продолжая орать на одном дыхании — вроде старикашка, а легкие, как меха кузнечные!

— Ну раз зовете, раз без папки не можете…

Наемник, согнувшись, выбрался через низкую дверь, спрыгнул на землю — удивительно мягкой показалась, после двух недель в клетке! На миг закружилась голова — сверху было бескрайнее небо, а не настил из неошкуренных бревен, с торчащим мхом-паклей…

— Гууур!!! — закричал шаман, подскочив вплотную. Рыжий напрягся — таким манером и нож в печень — милое дело. И плевать, что каменный или костяной! Острый!

Но напрыгнув, шаман, мимолетно коснулся лица наемника какой-то кисточкой — и откуда только достал⁈ Тут же отскочил.

Арбалетчик оглушительно чихнул.

И тут же на него кинулись бронелобы, занося копья… Рыжий кинулся навстречу. В последний миг, нога скользнула по грязи и он кувырнулся под правого, снеся его, будто ядром из катапульты. Прокатились по земле и траве. Наемник поймал шею в захват. Под Рыжим что-то оглушительно хрустело, но он, не обращая внимания на звук, все ломал и ломал противника, чувствуя, как лопаются дощечки и рвутся жилы-привязки под пальцами.

Над головой свистнуло. Наемник скатился с жертвы, сорвав на прощание с пояса ту самую дырявую дощечку. Большой палец попал в отверстие, как родной. Рыжий вскочил на ноги, тут же чуть не упал от резкой боли в колене — словно стрела попала! Но тут же выровнялся, неловко сжимая «трофей».

Уроненный загребал пятками роскошнейших меховых сапог грязь и траву, мелко суча ногами. Второй шел на Рыжего, целя копьем. И что-то яростно вопя.

— Мне твоя мать тоже понравилась! — рыкнул арбалетчик. — И трубу на твоем доме я всю обшатал! И в дымоход насрал! И тебя выебу!

Унак кинулся в атаку, размахивая копьем и азартно вопя. Рыжий пятился — парировать крохотной деревяшкой удар — бессмыслица. Один из ударов пропорол бок. Наемник от боли и неожиданности шатнулся в сторону. Унак, обрадованный несомненным успехом, взвыл, замахнулся копьем…

Рыжий шагнул в сторону, и с размаху ударил деревяшкой точно «сивучу» по темечку. «Шлем» раскололся на две половины. Унак выронил копье, остановился, точно бык, получивший киянкой по лбу, начал медленно поворачиваться…

Арбалетчик подпрыгнул, и снова хряпнул врага по черепу. Плеснуло красно-серым. Деревяшку, застрявшую в черепе, вырвало из руки падением тела. Умершего еще до земли.

По строю унаков пронесся гул… Этакое предштормовое предупреждение.

Рыжий наклонился к убитому, сорвал с пояса топор. Крутнул в руке скверно сбалансированное, но все же оружие. Повернулся к унакам, скаля зубы.

— Кто храбрый, бляди⁈ У кого башка запасная есть⁈

Словно по волшебству, у них в руках объявилось две дюжины луков. И каждая стрела была нацелена в победителя. Местные что-то гомонили. Явно ругательное. Честная игра тут не приветствовалась.

— Так бы сразу и сказали, что драться больше не хотите… — протянул Рыжий и уронил топор себе под ноги.

Шаман затарахтел всеми погремушками сразу, ткнул кривым пальцем в сторону клетки.

— Да полезу я, полезу, — вздохнул наемник. Присел, тщательно вытер руки о доспехи убитого. И неторопливо побрел в свое жилище. На пороге обернулся и ласково улыбнулся местным, которые продолжали держать его на прицеле:

— А ведь я вас всех выебу, ребята, не побрезгую! Рядком лежать будете.

Глава 12

Знамя в руки, и в рай!

— Что-то я сомневаюсь, что мы туда пришли, куда надо! — с некоторой опаской посмотрел на вывеску Керф.

Изморозь шмыгнул заложенным носом, закатил глаза, красные из-за налившихся кровью прожилок:

— Люди говорят, что самое то. Я же узнавал! У многих спрашивал. Лучшая мастерская в городе! Быстро и дешево!

Студент побледнел, стиснул виски — коварное похмелье просто так жертву не оставляло! Мечник хотел было выручить несчастного, но тут же отдернул руку от фляги. Во-первых, не маленький, свою надо иметь! Во-вторых — не умеешь пить, не пей! А в-третьих, безухого самого мутило. Остаться же без запаса, да вдалеке от ставших родными портовых кварталов, где кабака на каждом шагу — последнее дело! Тут кабаки должны быть. Но с местным подходом к названиям, они могут скрываться за вывеской «Монастырь».

— Раз люди говорят… — мечник снова присмотрелся к вывеске. — Людям, конечно, надо верить. Но… Назваться «Обманщиками» и ждать, что прям ломиться к ним будут! Странные люди, эти твои художники!

Лукас посмотрел на вывеску, потом упер суровый взгляд в компаньона:

— Во-первых, они ровно такие же мои, как и твои! А во-вторых… Ты никогда не думал, что у слов может быть несколько значений? Или что пустошные поганцы-мародеры просто-напросто сперли совершенно нейтральное слово, наделив его, своими гадкими поступками, лежащими вне приличествующих социуму, совершенно нереалистичной концентрацией негатива? К тому же, ты, из-за присущей профессиональной деформации, не допускаешь, что в данной местности, вышеобозначенный тобою термин, может и не применяться широкими народными массами.

У мечника мгновенно разболелась голова. Желудок подступил к горлу. Керф оглянулся в панике — не хотелось вываливать завтрак прям на пороге. Чудом удержался…

— Надо было тебя сдать монахам в том проклятом монастыре, — отдышавшись, произнес безухий. — На опыты, но чтобы потом на костер. Жуткое и непотребное колдунство сейчас сотворил!

— Да? Жуткое? — распахнул глаза Лукас. — Извини. Не знал, что тебя выворачивает от слов сложнее «жрать», спать'…

— «Получать в ухо», ага, — продолжил мысль Керф. — И вообще…

— Мы для дела пришли, а не седыми письками меряется! — щегольнул мудростью хитрый студент и поспешил внутрь, уклоняясь от отеческого подзатыльника. Мечнику только и осталось, что кивнуть и шагнуть следом. Всем сердцем надеясь, что студент прав, а вовсе не жертва собственного ума, иногда смахивающего на дурость.

За дверью наемников встретил загадочный полумрак, ярко-цветочный запах тлеющих ароматических палочек, пыли, вонь нестиранной одежды, растворителей и красок. В тонкий и весьма изощренный ансамбль вплеталась крыса, сдохшая где-то у порога. Добавляла немного пикантной остроты.

Первым чихнул слабосильный Лукас. За ним, истратив всю ветеранскую закалку, и Керф — вышло громоподобно, чуть кровь из огрызков ушей не полилась.

Тут же перед гостями объявился местный. То ли хозяин, то ли подмастерье — хрен разберешь этих художников! Или художниц?.. Нелепое создание, обряженное в перепачканную сотнями оттенков краски, бесформенную мешковину, на голове невообразимая прическа — словно дикобраз, упавший в разноцветную патоку… И безумный взгляд — зрачок на весь глаз!

— Чем могу, так сказать?..

Нет, судя по голосу, все же мужчина. Или женщина и много холодного пива?.. Керф не стал забивать голову ненужными вопросами — да и снова накатило от окружающей вони. Мечник толкнул вперед Лукаса, общайтесь, мол, а сам выскочил наружу. Продышаться!

Сделав пару судорожных вдохов, мечник вернулся — приучение мальца к принятию важных решений, дело, несомненно, весьма серьезное, но в нынешнем вопросе, лучше уж над душой постоять. Чтобы чего не вышло!

Успел вовремя! Хватавший воздух ртом Лукас только-только собрался начать разговор, тревожно оглядываясь за спину. Увидав вернувшегося Керфа, студент обрадованно развернулся к художнику и заявил:

— Нам нужен флаг!

— Флаг? — переспросил непонятный. И тут же уставился тускло-стеклянными глазами куда-то в сторону.

— Знамя, стяг, прапор… — начал объяснять Лукас, судя по развороту плеч, готовый вот-вот треснуть художника в глаз. А потом, возможно, и обоссать — блеск в глаза был весьма многообещающ! — Кусок материи с рисунком!

— А… Бандера! — закивал художник, обозвав нужное гостям странным словом. Которое мечник когда-то слышал. Правда, в связи с чем-то очень нехорошим. То ли содомией, то ли растлением престарелых свиней…

— Сам ты бандера, и отец твой бандера, и дед твой, мудак крашенный, тоже бандера! Ты и не сомневайся! — Мечник ухватил художника за глотку. Приподнял на миг — ноги в драных чунях так и заелозили по полу.

— Аргхшпфффф… — зашипел грязномешковинный, словно еж, на которого наехала телега.

Керф поставил его