себя, солдат провел рукой по распоротому боку. Рану теперь закрывала тугая повязка. Вот же, мелкая зараза! Перемотала… Только зачем было поить? Ведь бесчувственную тяжеленную тушу куда сложнее передвигать!

— Тихо, тихо, тангах, — прошептала из угла, доселе невидимая Кускикичах. Подползла к нему, встала на колени. Стянула парку, швырнув в угол.

— Ты что делаешь? — прошептал наемник, когда наглая девка залезла в портки ловкой рукой. Там в миг все ожило, да так, что чуть потолок не проломило. Уначка стянула портки пониже, опустилась на Рыжего. Уже готовая

— Мне ребенка пора, Улудал каклахс тангах!

— Ребенка? — глупо переспросил наемник, чувствуя, как остатки разума вылетают от каждого движения разгоряченной женщины. — От меня⁈

— Ты убил четверых настоящих! Руками! Только дух так мог! Все говорят, что ты морской дух, но Кускикичах говорила с духами. И они сказали, что ты не дух, ты лучший из людей!

Рыжему ничего не осталось, как только это еще раз доказать. И получилось. Да так, что даже киты ушли подальше от берега, на котором на разные голоса завывали демоны.

* Ненастоящие, сиречь, мы с вами, привыкли, что у северных и дальневосточных народов, для посмертного существования предназначены исключительно Края Хорошей охоты и вариации на тему. Разумеется, все намного сложнее!

Про унака, солнце и орла

Хорошо унаки раньше жили. Рыбу ловили, сивуча били, медведя копьем в брюхо кололи. Тут зима кончилась, лето пришло. Смотрят — а каждый день теплее другого. Сначала радовались — ягода крупная будет, сладкая! Трава вырастет высокая — хорошо крыши стелить, ковры вязать. А сперва тепло, а потом жарко. Шубу снял — жарко! Куртку снял — жарко! Халат снял — опять жарко! Кожу не снять — умрешь.

Ягода выросла большая, сладкая! И высохла вся. Рыба умирает, кверху животом плывет. Сивучи плачут — вода горячая, будто море котел и на огне стоит!

Плохо стало! Смотрят унаки, а это солнце большое стало. На полнеба вышло! Не бывало так, а стало!

Тут один охотник взял лук, стрелы, пошел на гору. Идет, а жарко! Пот течет, все чешется, будто блохи кусают. Унак штаны снял, на кусты повесил. Ладонью прикрылся от колючек и дальше пошел.

А воды не взял. Шел и упал. Лежит, на небо смотрит и на солнце огромное. Мимо орел летел. Увидел унака, окунул хвост в реку, прилетел к охотнику. Над ним хвостом махнул, водой окатил. Ожил унак! Встал, погрозил солнцу: «Хватит землю жечь, хватит море греть, хватит!».

Не послушалось солнце! Еще сильнее начало греть!

Взял унак лук и стрелу. Прицелился… Солнцу точно в середину попал!

Разлетелось на части солнце! Одна часть в море упала — морж себе взял. Вторая — в лес упала, медведь своим назвал. Третья унаку в руки упала. Отдал унак кусок солнца орлу, поклонился.

Лишь четвертая часть солнца в небе осталась. Греет, а не жжет!

Глава 14

Нет для наемников места в раю…

Хлопнула дверь, впуская в амбар, ставший казармой, пронзительно свежий воздух с улицы. Ворвался мальчишка-гонец. Прям с порога гаркнул не по-мальчишески басовито:

— Завтра!

— Что «Завтра»? — уточнил Рош, который валялся у входа на продавленном соломенном матрасе, с дудочкой в руках. Играть стражник не умел, учиться было не у кого, поэтому, он просто дул в нее время от времени. Иногда издавая звуки, чем-то похожие на музыку.

— В порту сказали, что завтра! — повторил гонец специально для тупого взрослого. — В смысле, не сегодня. А когда ночь пройдет.

— А, — обрадовался Рош, отложил дудочку, — так бы сразу и сказал, что не сегодня!

— Дядя, ты дурак? — спросил мальчишка, на всякий случай, взявшись за рукоять ножа, висящего на поясе.

— Он не дурак, он просто в страже служил, — на разговор высунулся из клети Лукас, который до этого беззастенчиво дрых — поход в «Морскую леопардицу» выдался не только познавательным, но и весьма выматывающим. Не «Беззубая селедка», конечно, но было чему удивиться!

— Вы бы его тогда на привязи держали, — рассудил гонец, — чтобы на людев не кидался.

— Ты, наглый людь-недомерок! — заржал Рош. — Я тебе щас уши надеру!

— Начальство не разрешит! — еще более здраво рассудил мальчишка, увидав зевающего Керфа, решившего глянуть, что за шум, но без драки и запаха пива.

— Так что там, в порту сказали? — теперь уже мечник задал все тот же вопрос.

— Капитан порта сказал передать, что северная галера «Лахтак», которая на Архипелаг идет, завтра днем выходит. Ждет вас у четвертого причала, со всем барахлом и балластом, — гонец смерил неодобрительным взглядом Роша, уже забывшего про наглеца и снова взявшегося мусолить дудочку.

— Северная галера? — переспросил Лукас. — Это как?

— Это как галера, но северная, — пояснил гонец, в глазах которого читалось искреннее недоумение — чем такие отъявленные придурки заинтересовали многомудрого и многоуважаемого сиятельного рыцаря⁉

— Что непонятного? — наморщил нос Керф. — Обычная галера, только северная, что тут неясного?

— О том и говорю, все же понятно! — степенно кивнул гонец, переступил с ноги на ногу, глянул выжидательно на мечника, затем уставился на Лукаса.

— От мертвого осла уши, — отомстил коварный Рош, — ты на ставке в порту, так что, никакой доплаты за срочность!

Гонец молча плюнул на пол и выскочил, на прощание бахнув дверью. С притолоки посыпался мусор, свалилось осиное гнездо. Повезло, что старое, пустое.

— Ну что, господа, — растер помятое со сна лицо Керф, — Лукас, грамотку на снабжение отдаешь, а сам в порт, искать «Лахтак» и этот самый четвертый причал. Остальные со мной, на склад. По дороге ловим пару возчиков с телегами. В нашу, боюсь, все не войдет, даже если Фазана выгоним, с его хламом до кучи.

— И блядей? — уточнил Рош, пряча инструмент за пазуху.

— Что «блядей»?

— Ловим, и в повозку грузим!

— И блядей в повозку грузим, — согласился командир, — дорога дальняя, каждая живая душа пригодится. Особенно, если в нее писькой тыкать можно!

* * *

Рай на земле невозможен. К сожалению, в этой истине, в который раз компания убедилась, грянувшись, так сказать, возвышенной физиономией в приземленную суровую реальность. К некоторому их везению, грянулись практически мгновенно, не затягивая, и не всем составом. Одни лишь отцы-командиры, не успевшие даже толком прочувствовать весь букет удовольствий.

Грамотка от сиятельного рыцаря, все же не была пропуском в волшебный мир, где все бесплатно, все в удовольствие, и вообще, не надо будет умирать…

Лукас с Керфом в прошлый визит нагребли знатный курган всяких полезных вещей, от медных котелков и наконечников, до мотков толстой ткани на зимние портянки и прочих мешочков с бисером — они, по словам начальника склада, были в большой цене среди унаков. Но на каждой вещи, что была крупнее ногтя, красовалось маленькое, но четкое клеймо — стрела в треугольном щите.

Студент сразу решил уточнить, в чем смысл такого удорожания.

— Если что-то из «гербовых» вещей всплывет на местном рынке, начнется расследование, — скучным голосом пояснил «псевдо Хото», имени своего так и не назвавший. — Расследование, как показывает практика, что — непреложный критерий истины, рано или поздно, находит того храбреца, который решил нажиться, торгуя казенным добром.

— И? — уточнил Лукас. Студента с детства беспокоило, когда о чем-то казенном говорят таким вот бесцветным голосом.

— И ничего хорошего его не ждет, — улыбнулся складской. — Одна сплошная доброта!

— Вешают? — спросил Керф.

— Иногда и вешают, — кивнул сержант, — но чаще на кол. Оно как-то убедительнее входит.

— И выходит, — икнул Лукас.

— Ага, и выходит. Хорошо, если сразу хребет повреждает, а иногда ведь и не везет.

— Долгая жизнь, она часто не к добру, — скривился Керф. — Когда на колу-то.

— Сразу видно, что разбираешься, — как старому приятелю, подмигнул ему сержант…

— А если будем менять у снеговиков? — не сдавался Лукас.

Начальник пожал плечами:

— Да хоть обменяйтесь. Выменянное как на материк доставите?

Тут уж Керф подмигнул сразу двумя глазами:

— Тут уж, друг, не волнуйся! Было бы что менять!

— Судя по ушам, ты у нас специалист? Этакий гешефтмаэстро, ага? За кражи резали? На Югах, слышал, частенько происходит?

— Тебе ответить как менестрель или как человек? — упер руки в бока Керф.

— А в чем разница? — не понял складской, покрутил головой, отступил на шаг…

— Менестрель назовет тебя