хвостом, а вот на Темногорского, шагнувшего к нему, зашипел. Очень агрессивно зашипел!..

— Приехали, — процедил директор, — кто пустил сюда эту холеру?.. Эй, бешеный, проваливай, иначе пойдёшь на шапку!

Фьють — и лисёнок скрылся под моим платьем, прижимаясь упоительно-мягким мехом к лодыжке. Эй, мы так не договаривались!.. Я не хочу отвечать за чужого лисёнка перед Темногорским!

Я вообще хочу забыть этот день как страшный сон!

— Ну замечательно, вы его напугали! — сжала кулаки. — А если меня укусят?! А если подхвачу бешенство или заражение крови?! Моя смерть, господин Темногорский, будет на вашей совести!

Лисёнок под платьем обиженно потыкал меня носом — мол, ты чего несёшь, двуногая?.. Директор с такой нескрываемой иронией поднял бровь, что я насупилась. В полумраке радужка у Темногорского отливала ярко-синим, поэтому усмешку на его лице я рассмотрела без труда.

Боже, они точно потешаются надо мной — и лисёнок в доле!..

— Мне достать лиса, госпожа Сиринова?.. — с ехидцей уточнил Темногорский. — Я, конечно, не так планировал залезть вам под юбку, но вариант тоже неплох…

— Отойдите от меня, маньяк!.. — завопила я. Лисёнок у ноги недовольно завозился и я, вздрогнув, застыла в ожидании. Понапрасну пугать малютку мне не хотелось, да и предсказать его реакцию невозможно.

Зато Темногорского ничего не смущало. С мерзкой улыбочкой он приблизился вплотную и медленно начал приседать. Я озадачено наклонила голову и… Эй! Поставьте девушку на землю, тьфу, на пол!..

Лисёнок, потерявший укрытие, растерянно поджал ушки, но я смотрела только на Темногорского, держащего меня под пятую точку.

— Всё?.. Можно считать, что я вас спас, и требовать авансы?

— Господин директор, хотите совет? — расщедрилась я, с сожалением глядя на него сверху вниз. — Поменьше открывайте рот — за умного сойдёте. И клянчить авансы не придётся.

Его руки сжались, тонко намекая, что под костюмом имеются совсем не хилые мышцы. Я как-то сразу вспомнила, что нахожусь тет-а-тет с молодым и крепким мужчиной, в тёмном зале, и говорить бы стоило поменьше…

Огни, сверкающие, как маленькие молнии, разлетелись по галерее и на миг ослепили нас. Первым в дверном проёме появился Ясинский, затем Ник и Марьяна. Завидев нас, то есть, меня в лапах Темногорского, все дружно замерли.

Директор, к счастью, не стал ломать комедию и опустил-таки меня на пол.

— Забирайте вашу пропажу, — резко бросил он уже другим, холодным тоном, и вышел из галереи.

* * *

— Ну и что мне с ним делать? — вздохнула я, наблюдая за лисёнком. Тот уминал буфетные котлеты и, кажется, был вполне доволен жизнью. Буфетчица, сложив руки на полной груди, поглядывала на него с умилением — такой красивый, пушистый, воспитанный! Лисёнок действительно вёл себя как аристократ в пятом поколении, разве что ручки дамам не целовал.

Я была уверена, что это мальчик. Но узнать наверняка мешала густая шерсть, а залезть ему под хвост я не решалась. Мало ли, вдруг он кусается!..

— Ты сейчас про лисёнка или директора? — хмыкнула Марьяна. Ягодный пирог разом пошёл не в то горло, и я натужно закашлялась. Лишь спустя секунду я осознала, что Маря имела в виду мой вопрос, а не мысленные планы залезть кому-нибудь под хвост.

Воображение живо подкинуло картинку, от которой я покрылась испариной. Чур меня, чур!

Ник вскочил, намереваясь похлопать меня по спине, но буфетчица с тёплым чаем успела раньше. Уф!.. Покосившись на широкие ладони Ника, я отодвинулась — он одним ударом мог выбить из меня не только крошки, но и дух!

В возникшей суматохе лисёнок аккуратно забрался на мои колени. Немного потоптался и свернулся клубочком. Даже засопел демонстративно.

— Уру-ру-ру, какой он милый! — проворковала Марьяна. — Ну чего вы злитесь?! — это уже нам с Ником. — Он явно домашний, несчастный. Хозяева поигрались и выбросили беднягу!..

Николай в очередной раз пробормотал что-то о недалёких фрейлинах. Если честно, я совсем его не понимала. Можно подумать, актрисы, с которыми он целовался в губы, на память цитируют философов и извлекают квадратный корень!

Вот прям в процессе!..

От неприличных мыслей у меня вспыхнули щёки. Надо бы в церковь сходить, к Богине на поклон! Сначала были пьесы детективные, потом закулисье театра. Ещё язычники, прости Господи! Качусь по наклонной!

— Шапка как шапка, — буркнул Ник, и я зашипела вместе с Марьяной. Какие они с Темногорским практичные, сразу видно, мужчины!..

— Я не злюсь, — сжала в ладонях чашку, — я просто не знаю, что делать. Содержать лисёнка нашей семье не по карману. Это же дикий зверь, ему мясо нужно, а мы сами порой на овощах сидим! И в театре оставить жалко — вдруг Темногорскому попадётся, — я погладила лисёнка по мягкой шёрстке и задумчиво добавила, — впрочем, что делать с Темногорским я тоже не знаю.

Ник нахмурился, зато Маря была сама невозмутимость.

— Я тебя умоляю, Сена! Ну навёл он шороху, ну наговорил — так директор же, власть свою нужно показать. Тем более, ты сама его дразнишь.

— Я?!

У меня чуть капюшон как у кобры не раздулся!

— Ты, — строго отчитала Марьяна, — что за глупая вредность?! Что за детские подколки?! Если внимание тебе неприятно, то на мужчину надобно смотреть как на старую обрюзгшую бабульку! Очень страшную! Если тебе эту бабульку чисто по-человечески жалко, то вообще замечательно!

Ник впервые покосился на Марю с нескрываемым интересом. Зато мне было не до веселья. Получается, я своим несогласием привлекаю Темногорского, а не отталкиваю?!

Что за столица дурная?!

Маря словно мысли мои прочитала. А может, неодобрение было написано на лице крупными буквами.

— Ох, Сенушка, ты ещё при дворе не жила, — с грустной улыбкой отозвалась фрейлина, — на балу крутится вокрут тебя нечто дурнопахнущее, и послать нельзя — обязательно князь какой-нибудь! Говорить бесполезно, только и остаётся, что умертвия представлять! Меня Юлиана научила. Княжна у нас себе на уме, но кавалеров на место ставить умеет, — Марьяна внезапно поцепила ногтем малинку с пирожного Ника и отправила в рот. Тот даже мявкнуть не успел: — М-м-м, вкусно! Юлиана таким приёмом часто пользуется. Кавалеры поражены наглостью, но почтительно молчат — княжна же!..