тут приехал в больницу, а меня не пускают…

— Да, я знаю, — холодно отвечает он. — Никого не пускают. Сегодня встречи не будет.

Блин, а позвонить заранее и отменить нельзя было?

— А когда теперь? — сердито спрашиваю я.

— Не знаю. Тебе сообщат, когда нужно будет подъехать.

— То есть, может быть ещё сегодня? — уточняю я.

— Нет. Сегодня точно нет. Юрий Владимирович неважно себя чувствует.

Твою дивизию! Неважно себя чувствует! Настолько неважно, что отменяет встречу? Ёлки, надеюсь, это не из-за моих рассказов… Блин…

— Поехали, — говорю я, закончив разговор.

Иванова достала адрес и теперь я еду к Панчишину. Живёт он на Речном вокзале. Путь неблизкий, надо сказать, но ладно, поговорить с ним лучше дома, мне кажется, а не в ЦК. Мало ли, вдруг, неадекват какой, разорётся ещё…

— Всеволод Игоревич, здравствуйте, — говорю я, глядя на хмурого сорокалетнего дядьку с большими залысинами и детским взглядом. — Я Егор Брагин из «Факела».

— Футболист? — прищуривается он.

— Нет, ВМПО «Факел». Заместитель Ирины Новицкой. Держите.

Взгляд у него детский, но глаз красные, словно он не спал всю ночь, а сидел за компом, что крайне маловероятно, по вполне объективным причинам. Я протягиваю ему увесистый пакет.

— Что это? — щурится он, слыша звяканье стекла.

Лена Иванова сказала, что он выпить не дурак.

— Это мелодии и ритмы зарубежной эстрады. Маленький подарок.

— Чего? — недоверчиво спрашивает Панчишин.

— Виски, коньяк, вермут, ром. Джентльменский набор. Только не говорите, пожалуйста, что не пьёте.

— Все пьют, — философски замечает он и принимает пакет. — Я бы пригласил в дом, но у меня там жена…

Он замолкает, непроизвольно и с затравленным видом оборачиваясь назад.

— Севочка, кто там? — доносится до меня строгий голос.

— Мне нужно не более десяти минут, — напираю я. — Если не хотите дома, можем выйти на свежий воздух, погулять в парке. Совсем немного времени.

— Подождите, — кивает он, — у подъезда. Я сейчас выйду. Чтобы дома не сидеть.

Я спускаюсь и жду. Проходит не менее пятнадцати минут, прежде чем он появляется.

— Пройдёмся? — предлагаю я.

— Отчего же, — кивает и он. — Можно и пройтись… Итак… э-э-э…

— Егор, — подсказываю я.

— Да-да, конечно… О чём речь?

— О вас, — киваю я.

— Что-что?

— У нас скоро освободится место секретаря.

— У вас? — морщит он лоб.

— Нет, у нас. У всех у нас, понимаете? Место секретаря ЦК. Мишин станет первым, а вы имеете все шансы получить его место.

Он хмурится и смотрит недоверчиво.

— Понимаю, — киваю я. — Разговор странный и нелепый даже. Но у меня нет времени ходить вокруг да около. Просто скажите, заинтересованы вы или нет?

— Похоже на провокацию, — качает он головой.

— Жизнь сама по себе — это уже несомненная провокация. Так вам интересно? Не пойму…

— Допустим…

— Хорошо. Всё просто. Если вы хотите получить место секретаря, нужно немного поработать. Ведь само по себе ничего не происходит в этом мире, правда же? Мне нужны… скажем так, ваши воспоминания времён работы в горкоме. У меня есть задокументированные факты вашей драки с Пастуховым. Помните такой факт в биографии?

Лицо его делается напряжённым.

— В общем, к завтрашнему утру мне нужны все факты ужасного, беспринципного и просто гадкого поведения Пастухова от времени, когда вы только познакомились, до сегодняшнего дня.

— Но это отвратительно, — останавливается он.

— Знаю, — соглашаюсь я.

— И как… как я могу быть уверен, что ты…

— А я внук Брежнева, — подмигиваю я ему.

Ну, что он может сделать? Пойти и рассказать всё Пастухову? Неприятно, конечно, но для меня уже мало что изменится. Я ничего не потеряю. А если этот гусь что-нибудь вспомнит полезное, у меня будет немного больше козырных карт.

— В общем, Панчишин, — говорю я. — Наступает твой звёздный час. Либо ты принесёшь мне то, что мне надо и вскоре станешь секретарём, либо не принесёшь и останешься до самой пенсии просиживать брюки в своём никому ненужном отделе. Кстати, если решишь поделиться впечатлениями о нашей встречи с Пастуховым или кем-нибудь ещё, имей в виду, тебя будут воспринимать, как участника заговора, испугавшегося и пошедшего на попятную. Я обещаю. Обтяпаю так, что никто и не усомнится.

Оставив Панчишина ковыряться в воспоминаниях, я звоню Горбачу и сообщаю, что скоро приеду. Большаку тоже даю команду, чтобы подъезжал на Старую площадь.

В багажнике у меня ящик виски, а в руке контракт на поставку минудобрений. Ещё не подписанный и грозящий превратиться в прах, не успев начать действовать.

Перед встречей с Горбачёвым я заезжаю в казино. За столиком у окна сидят Де Ниро и Ева. Поэтому, собственно, я сюда и приехал. Мне позвонила Лида и просто проинформировала, что они тут. Молодец, хорошая девочка.

Я уже направляюсь в их сторону, но дорогу мне перекрывает Цвет.

— О, привет, — говорю я, всем своим видом показывая, что мне сейчас не до него. — Паш, я сейчас на минуточку заскочил, вон тех субчиков поприветствовать. А с тобой мы чуть позже все проблемы обсудим, лады?

— Обсудим-обсудим, — соглашается Цвет. — Только вот какое дело, у нас, кажется, война началась.

— Блин, Паш, ну какая война? Мы уже сто лет, как на войне.

— Ага, — соглашается он. — Сто лет партизаним, но настоящая война вот только что закрутилась. А до этого были, как ты говоришь, разборки.

— И что бы это значило? — хмурюсь я.

— Да вот, сейчас звонили пацаны… В Новосибе, в Красноярске и в Питере на моих людей напали.

— И на Уголька?

— И на Уголька. Но главное… в Ферика стреляли.

Твою дивизию…

8. Время комбинаций

Когда затеваешь игры и начинаешь постреливать, будь готов к тому, что пули могут полететь и в твою сторону. Это интерпретация одной из мудростей, вложенных когда-то в мою голову командиром взвода в елецкой учебке. Весёлый философ, старший лейтенант Полещук, спасибо за науку…

— И? — спрашиваю я, сдвигая брови.

— И? Попали. Вот тебе и «и».

— Блин, ты толком можешь объяснить? Куда попали-то?

— Попали в бочину куда-то. Не знаю пока подробностей. Его в больницу увезли, жить будет