элегантнее этого куска золота с тикающим механизмом.

Я, разумеется, соглашаюсь, тут же забираю часы и встаю из-за столика.

— Леонид Юрьевич, время «Торнадо» пришло, — говорю я и прощаюсь.

Еду я на Старую площадь. В машину звонит Наташка.

— Меня на работу вызывают, — говорит она. — Так что я поеду сейчас. Сказали, ненадолго, надеюсь, до твоего приезда буду.

— В воскресенье? Обнаглели, эксплуатируют бедных студентов.

— И не говори. Шефу нужно срочно отчёт подготовить, будем данные ему выписывать. Но я не одна, так что, говорят, работы на пару часов.

— Ладно, понял. Я тебе позвоню, как освобожусь.

Подъезжаем. У входа встречаюсь с Платонычем. Взял его на всякий случай. Будет держать Горбача, пока я его душить стану. Хех…

— Михаил Сергеевич, здравствуйте.

— Проходите, товарищи.

Мы проходим.

— Здравствуй, Егор.

— Вы простите, я не один, со старшим товарищем.

Горби внимательно и серьёзно смотрит на Большака, как бы давая понять, вы, мол, не смотрите, что я такой мягкий и пушистый на вид. И пусть вас не смущает, что я смягчаю букву «г». На самом-то деле я совсем не плюшевый мишка. Я кремень, я ястреб и, заодно, будущий вождь народов. Перестройка, гласность, балалайка…

— Большак Юрий Платонович, — представляю я дядю Юру. — Он у нас всей химией владеет. В рамках минвнешторга.

— Очень приятно, Горбачёв, — нерадостно говорит Горби и, протягивая руку, строго на меня зыркает.

Не нравится, что я к нему без предварительного согласования подвожу людей.

— Дядя Юра, — улыбаюсь я, — мне как отец родной. Почти всему, что я умею, он меня научил.

— А отец?

— Отец всё моё детство на передовой был. Ангола, Вьетнам… — я задумываюсь, не назвать ли среди прочих направлений и Испанию, но решаю, что не стоит.

— Офицер, стало быть?

— Да, офицер.

— Ну, что же… — разводит руками Михал Сергеич. — А это у вас что такое?

— А это то, что я вам обещал.

— Ты разве мне обещал что-то?

— Да-да, это небольшой подарок. Элитный французский коньяк. Я надеюсь, вы, как человек, знающий толк в качественных напитках, сможете его оценить. И, возможно, сможете пойти на компромиссы, когда речь пойдёт о беспощадной борьбе с пьянством.

Горбач загадочно, почти как Джоконда, улыбается, будто говорит, знаю я, что этот «французский» коньяк рождается в Узбекистане, а разливается по бутылкам среди лучших виноградников Сибири.

— Спасибо за коньяк, у нас как раз скоро делегация из Франции ожидается. Вот мы их и удивим их же родным коньяком.

— Думаю, такого, они отродясь не пробовали, — киваю я.

— Почему? Удивляется Горбачёв.

— Потому, — пожимаю я плечами, — что это редкость большая. Как мне сказали, по крайней мере.

— Ну, хорошо. За коньяк повторяю искренние слова благодарности.

— И мы хотим вам сказать что-то подобное, но пока не можем.

— Я, кажется, уже догадываюсь. Но ничего не могу поделать. Потребности сельского хозяйства нашей страны, должны быть покрыты нашими собственными удобрениями. На сегодняшний день это первоочередная задача, да. В ближайшее время мы на пленуме обсудим эту проблему.

— Михаил Сергеевич, — улыбаюсь я, — а валюта для экономики нашей страны, по-вашему не важна?

— Нужна, но это не прямая зависимость. А с удобрениями сложилась сейчас такая ситуация, что возник дефицит и мы его покрываем из экспортных возможностей. Такое решение уже практически принято.

— Смотрите, Михаил Сергеевич…

— Нет, Егор, даже не уговаривай. Да и почему ты вообще об этом печёшься? Разве твой «Факел» занимается подобными вещами.

— Нет, конечно, — усмехаюсь я. — Этим не я, а во Юрий Платонович занимается, а он мне почти как отец.

— Михаил Сергеевич, — вступает Большак. — Проблема в том, что придётся отдавать удобрения на внутренний рынок по убыточной цене.

— Это ещё почему?

— Так законтрактованные нами объёмы подразумевают экспортную упаковку. Мочевина у нас идёт в биг-бэгах, селитра…

— Погодите, какая проблема? Производитель отгрузит насыпью и всё.

— Ну, это нужно будет с МПС опять-таки согласовывать. Нужен другой подвижной состав и…

— Слушайте, это уже в такие вы меня детали пытаетесь погрузить за шесть бутылок французского коньяка…

— Коньяк остаётся с вами при любом раскладе, — улыбаюсь я. — Но смотрите, вот какое у нас предложение. Вы позволяете «Союзхимэкспорту» отгружать согласно согласованным контрактам, а Юрий Платонович компенсирует вам эти несколько маршрутов в ближайшее время.

— Каким же это образом?

— С нашего областного химкомбината мы отгрузим, куда вы с министром сельского хозяйства скажете.

— А как же вы отгрузите? — улыбается Горбачёв. — Тут нужно будет согласовывать с министерством минеральных удобрений, а у них всё расписано, я же узнавал.

— Ну, о чём вы говорите, Михал Сергеич, с Петрищевым предварительная договорённость уже имеется.

— Вот вы даёте, — качает головой Горби и хитро улыбается.

— Если потребуется, — продолжаю я, — мы сможем не только от Петрищева согласование получить, но и Леонида Ильича попросим выступить в качестве железного гаранта…

— Нет, зачем же, — пожимает плечами Горбач, понимая, что вместо каких-либо обещаний и денег, только что получил угрозу и потенциальные неприятности — генерального секретаря дёргать по таким пустякам… Это уж, знаете, на диверсию будет похоже.

Он лукаво на нас поглядывает своими печальными очами и улыбается.

— Но только, чтобы было всё согласовано, чтобы друг друга не подводить, договорились? — спрашивает он.

Ну, какой вопрос! Ещё как договорились! Мы ещё немного просто разговариваем, а потом прощаемся. В принципе поговорили хорошо, но меня немного грызёт то, что эта договорённость может лопнуть по любой, даже надуманной причине.

Поскольку мы с Большаком по результатам переговоров оказываемся в выигрыше и, можно сказать, в шоколаде, а вот он рискует оказаться с коробкой с фальшивым коньяком.

После Горби мы идём к Гурко. Я предварительно с ним не созванивался, но поскольку у нас с дядей Юрой сегодня образовался выход в свет, решаю в этом свете немного подольше задержаться. Он оказывается на месте. Удивительно, воскресенье, а все на работе.

— Марк Борисович, здравствуйте. Хочу вам представить Юрия Платоновича Большака, нашего с вами земляка и…

— Так мы с Юрием Платоновичем уже многие годы знакомы, — удивлённо прерывает меня он. — Не близко, но тем не менее.

— Я не думал, что вы