время, насмешливо глядя на меня, а потом разворачивается и уходит.

— Смотри, — говорит Наташка немного смущённо, — что мне за ударную работу дали.

— Ага, — киваю я.

Сам-то я безо всяких цветов. Был коньяк в багажнике, да и тот к Горбачу перешёл.

— Ну что… — притягиваю я её к себе и легко целую.

Смотри сюда, чудило! Ты всё понял? Чтобы больше к моей невесте не подкатывал! Но он не смотрит, заходя в этот момент в здание.

— Поехали?

— А куда поедем? — улыбается она.

— А кто это такой?

— Кто? — делает она невинное лицо, и я замечаю смешливые огоньки в глазах.

Смешно ей…

— Кто? — переспрашиваю я. — Да вот этот садовник. Кто он такой?

9. За производственные победы!

— Я садовником родился

Не на шутку рассердился.

Все цветы мне надоели,

Кроме… розы…

Я говорю спокойно, легко, или даже легкомысленно. Но холоду во взгляд напускаю, конечно. Для хохмы, скорее всего. А может и нет. Разумеется, я не думаю, вот ни на йоту, что Наташка способна водить шашни или хотя бы даже невинно флиртовать за моей спиной. Но существование некоего козла-фокусника с букетом зачуханских розочек мне неприятно. Необъяснимо, но факт.

— Ой, — хлопает Наташка невинными, как первые подснежники глазами.

— Что с тобой? — смотрю я на неё, как Шварц на свою жену в «Правдивой лжи».

— Влюблена, — кокетливо прикрывает она глазки.

— В кого? — сварливо спрашиваю я.

— В вас дедушка… — отвечает она и прикрывает рот ладошкой, чтобы не расхохотаться.

— Полезай, внучка, в тачку, — киваю я. — Да веник свой не тащи. Брось, кому говорят! Дедушка… ишь ты…

Веник она не бросает, да я и не серьёзно ж это. Понимает.

— Слушай, — говорит она, когда мы садимся за столик в «Узбекистане».

Ну, да, не оригинально и романтики в этом не так уж и много. Но очень плова захотелось, так что извините.

— Слушаю, — отвечаю я.

— Шутки шутками, но вот этот дядька с цветами…

— Так-так-так… — хмурюсь я.

— Это заместитель нашего главного начальника. Сегодня с цветочками этими…

— Ну… можно было и не брать, — пожимаю я плечами.

— Да ну, неудобно. Во-первых, он всем девчонкам подарил, которые сегодня аврально на работу вышли.

— И на обед всех приглашал?

— А вот тут, как раз, и проблема. Нет, не всех. Некоторых, как рассказывают, приглашал, не сегодня правда и не при мне. И вообще, у него репутация довольно… как сказать, как у дон Жуана, в общем.

— Ну, что же, — киваю я, — предупреждена, значит, вооружена. Не давай никаких поводов.

Думаю, правда, такой подход здесь не поможет. Для некоторых целомудренный вид жертвы может быть похлеще красной тряпки.

— Да я и не даю, — пожимает она плечиками. — Я вообще, тише воды, ниже травы. Студентка-практикантка, считай. Ты же не думаешь, что я…

Она вдруг краснеет, представив, должно быть, что именно я могу о ней подумать, учитывая небогатый, но яркий опыт недалёкого прошлого.

— Нет, конечно, — мотаю я головой. — Не думаю.

Нам приносят плов. О-о-о… Хорошо-то как… Парни сидят за соседним столиком, давая нам побыть наедине.

— Не думаю, Наташ. В тебе я вообще не сомневаюсь. А вот в этом чуваке сомневаюсь. Он уже к тебе подкатывал?

— Нет, — машет она головой. — Хотя… да нет, ничего такого не было. Правда одна женщина сказала типа, ну, мол, Наталья, ты видела, как на тебя Зевакин смотрит? Гляди, говорит, как бы не начал за тобой ухлёстывать.

— Это он и есть? Зевакин?

— Ну, да, — кивает она. — Зевакин Игорь Алексеевич.

— Не беспокойся, я с ним поговорю.

— Нет! — мотает головой Наташка. — Ты чего! Я и сама смогу за себя постоять. Он же не преследует, за руки не хватает. Я дам понять, что не намерена ничего подобного терпеть, вот и всё. Мне же в этой фирме ещё карьеру строить. Не нужно, Егор, пожалуйста. Это для моей репутации будет не очень хорошо. Да и что ты скажешь? Что не надо сотрудницам цветы дарить? Так он не мне же одной подарил.

— Подстраховался гад, — подмигиваю я. — Ладно, не беспокойся. Если не хочешь, я не буду. Но ты должна быть настороже, поняла?

— Ну, конечно, что ты думаешь, я девочка маленькая?

Разумеется, именно так я и думаю, но хорошо хотя бы, что ты не ведёшь себя, как с Мариной и вполне понимаешь риски. Я надеюсь, что понимаешь. Впрочем, с этим Зевакиным Игорем Алексеевичем я всё-таки поговорю. Не понравилась мне его улыбочка. Совсем не понравилась.

— Ну, что там с Фериком? — спрашиваю я у Цвета, снова встречаясь с ним в казино. — Есть информация? И вообще, какие потери в целом?

— Ферик дома уже. Он походу больше перетрухал, чем в натуре пострадал, но сам факт довольно напряжный. Подъёхал хер на мотоцикле, как в кино американском, достал дуру и начал херачить.

— Где это произошло? К дому-то его просто так не подъехать, там охрана, ворота и всё такое.

— Нет, не дома. Он из ресторана выходил.

— Он там постоянно бывает или случайно оказался? А, может, пригласил кто-то? Минимум, несколько человек надо для реализации такого дерзкого нападения.

— Сейчас позвоним ему и узнаем, я пока не в курсе.

— А у Уголька как было обставлено?

— Тоже кабак, но он там постоянно трётся, целыми днями.

— В скольки местах одновременно всё произошло?

— В четырёх, — качает он головой.

— Это типа нам показывают, какие они могучие и как много у них сил, что могут себе позволить одномоментно четыре теракта захерачить?

— Чего-чего? — хмурится Цвет.

— Четыре террористических акта одновременно.

— А, ну да. Пошли Ферику брякнем.

Мы брякаем.

— Фархад Шарафович, вы уже дома? Это пример настоящего мужества и урок всем настоящим борцам за справедливость.

— Точно, — посмеивается он, понимая, что я его немножко троллю. — Жду от вас звезду героя.

— Ага, — ржёт Цвет. — А лучше две. И прости, но будут они не золотыми, а чернильными. И носить ты их будешь с двух сторон груди.

— Хорошо,