— Присаживайтесь.

Она послушно села в потертое кожаное кресло перед огромным, вполне современным, и, кажется, даже деревянным столом. Полицейский отодвинул светло-коричневую плотную штору, взял другое кресло и переставил его так, чтобы их разделял только угол стола.

— Хотите кофе?

— Нет, спасибо. Я бы выпила холодного белого вина, но это уже, наверное, после нашей беседы. Жарко очень.

Стефан улыбнулся, и улыбка его оказалась ярче, чем лицо. Но одновременно в ней было что-то хищное. В первую встречу он ей таким не показался.

— У меня есть вино.

Он вышел в соседний кабинет, хлопнул там какой-то дверцей, потом другой, и вернулся с бутылкой Pinot Gris, штопором и двумя дешевыми стеклянными бокалами.

— Хорошо оснащена наша полиция, — Эльза улыбнулась.

Полицейский чуть нахмурился, но пожал плечами:

— Мой рабочий день уже заканчивается. Это внеурочный труд.

И налил в бокалы вино. Столько, сколько положено — три четверти объема. Затем расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, взял бокал за ножку и отпил большой глоток. Картинка становилась все более сюрреалистичной. Но в последние дни это было скорее привычно. Через некоторое время она, вероятно, поймет, в чем дело. Чем бы все не закончилось, это в любом случае лучше, чем объясняться со Стасом.

— Вы любите яблоки? Это хорошая закуска для вина.

— Пожалуй, да.

Расстегнув сумку, она достала три яблока — из тех, что дал ей отец, и которые путешествовали с ней все последние дни.

— Найдете нож, чтоб порезать?

— А вы не будете на меня с ним кидаться?

Такой он, профессиональный юмор. Эльза вдруг почувствовала себя уставшей:

— Нет. Более того, я попрошу вас нарезать яблоки. Если не сложно.

Интонацией она подчеркнула это «вас», чтобы показать ему, насколько неуместны с ней такие шутки. Но Стефан не отреагировал. Он просто встал, вышел за ножом и, затем, встав рядом с ней, начал резать яблоки.

Нож оказался диковинным, изогнутым, с инкрустированной ручкой. В кабинет через открытое окно проникал запах весны, который смешивался с запахом яблок и вина. Стоявший рядом мужчина тоже хорошо пах — парфюмом, табаком и еще бог знает чем. Давно Эльза не чувствовала такого приятного мужского запаха. Нарезав яблоки, Стефан обошел ее и сел напротив, в свое кресло.

— Кушать подано, мадам.

Эльза уже перестала улыбаться.

— Спасибо, месье. У вас есть тост?

— Да. Я пью за то, чтоб мои предположения оказались ошибкой. За этот прекрасный день, ваши замечательные глаза и безмерное обаяние.

От слов веяло неискренностью, но сам он не выглядел злым. Даже скорее симпатичным. И, наверное, одиноким. Она подняла бокал:

— А я пью за вашу прозорливость и профессионализм, которые не позволят мне надолго тут остаться. И еще за то, чтобы вы никогда не были одиноки. Никогда. Потому, что я уверена — это худшее, что может случиться с человеком.

Взгляд Стефана стал как будто чуть мягче, в нем даже мелькнула растерянность. Подумав, Эльза добавила:

— Это даже хуже, чем обман. Да, определенно хуже.

И, закрыв глаза, выпила до дна. А когда хотела поставить бокал обратно, на столе, аккурат в том месте, куда она опустила взгляд, лежали серебряные запонки с коричневым камнем, которые когда-то показывала ей Ольга, и которые она сама накануне отправила сюда почтой. Взгляд Стефана стал жестче, осанка — официальней. Глядя ей в лицо, он сухо попросил:

— А теперь расскажите мне все, что знаете об этом.

Пожав плечами, Эльза рассказала. Но не все, а почти все. Упомянула о неприятностях дома и своем решении уехать, подробно описала встречу с Ольгой, ее историю, затем Наташину квартиру и вечеринку. О том, как Ольга исчезла на день, а потом вернулась и сообщила, что улетает в другой город. Что запонки мужа она однажды показывала в поезде, а, уезжая, попросила переслать их почтой. О встрече с матерью Эльза благоразумно решила умолчать, а о Стасе сказала коротко: «Там произошло такое, что я теперь с ним разведусь». Взгляд Стефана не смягчился, даже наоборот, было похоже, что он ей совершенно не верит.

— А вы знали убитого лично?

Глаза Эльзы округлились:

— Убитого? А что, кто-то умер?

— Да, умер. Утром того дня, когда вы играли спектакль, а потом ехали в поезде, домработница обнаружила мертвым Ивана Беспалого.

Стефан положил на стол фотографию очень красивого мужчины. Добрый взгляд, легкая проседь в волосах, красный свитер. Лет сорок пять, не больше. Лицо показалось ей смутно знакомым.

— Вы его знаете?

— Нет, лично не знаю. Но где-то видела точно… — тут ее осенила страшная догадка. — Стефан, это муж Ольги? Тот, чьи запонки, да? Боже, какой ужас!

— Где вы его видели?

— Я не помню, но, наверное, по телевизору. Оля говорила, что они оба работали на телевидении, и она, и ее муж…

Эльза расстроилась и вдруг поняла, что предвещали четный автобус и номер дома у театра… Это все не было связано с разводом. Это вот о чем… Убийство. Какой кошмар! Бедная Ольга: полиция, наверное, считает, что это она его убила и сбежала. Вот это да! Хорошо все же, что она уехала… Эльза вдруг заметила, как пристально за ее смятением наблюдает Стефан, и взяла себя в руки. А он между тем медленно, с расстановкой произнес:

— Он действительно был телеведущим, но никогда не был женат. Ни разу.

— Да, Оля говорила, что он скрывал их брак, но, кажется, это была его вторая женитьба… А он, мм, традиционной ориентации?

— Похоже, что нет. Но это не имеет отношения к делу.

— Имеет. Ольга говорила, что она случайно это обнаружила, и была в шоке. Когда я ее встретила, она все время плакала.

— Говорю вам, он не был женат. И у него из дома пропало множество ценных вещей. Золото, наличные деньги — очень большая сумма, несколько антикварных статуэток, которые очень дорого стоят… Банковские карточки тоже были похищены, а деньги с них сняли еще до того, как нашли тело.

— Жуткая история.

— Несомненно. И вот мы ведем следствие, а в этот момент на имя убитого приходит бандероль, а в ней — запонки. На бандероли ваша фамилия.

— Неужели вы думаете, что я стала бы от своего имени высылать запонки, если бы убила его? Это же глупо.

— С одной стороны глупо, а с другой — алиби. И ваша история о несуществующей жене Беспалого — из той же оперы.

— Говорю вам, я его не знала. А запонки… Оля попросила, я отправила, вот и все. Можете мне не верить, если хотите.

— Я-то могу, но это грозит вам арестом. И в ваших интересах рассказать мне как можно больше подробностей, чтобы я поверил.